Как душе, совлекшейся своей земной
оболочки, нет границ ни во времени, ни в пространстве, так нет их и для мысли:
из пределов родного края, где я провел свое детство и юность свою, исполненную
сладких мечтаний, где холод рассудочного опыта разбил в черепки и прахом развеял
хрупкий сосуд грез детства, юношеского задора, энергии молодости, летит она
оттуда, неудержимая, в иные края, под иное небо - из степей юга к лесам и
озерам хмурого севера. Если не скучно, последуй и ты за нею, мой дорогой
читатель!..
На твоих глазах поднялись и улетели
к "третьему небу" два праведника, две чистые христианские души, из
которых одна волей Божией познала свое место на земле, свое земное назначение и
отошла к своему Господу, совершив течение подвига доброго, достигнув полноты
времени жизни, назначенного для земнородных*. Другой не было дано этого
удовлетворения; но за то и сокращен был срок ее приготовления к вечности и
скорее призвана была она в небесные обители Отца света незаходимого, света
всякой истины, всяческой радости. Кто познает пути Господни к вечному спасению,
и кто был Ему советником?!.
______________________
* Архимандрит Мелетми скончался на
семьдесят втором году жизни.
______________________
Когда угодно было Богу с места моей
родины и моей почти двадцатилетней деятельности переселить меня сперва в
Петербург, а затем в благословенный уголок Новгородской губернии, в тихий и
богобоязненный городок Валдай, где еще недавно "уныло" звенел
"колокольчик, дар Валдая" под дугой ямщицких троек, теперь - увы! -
раздавленных новой железной дорогой, нам с женой пришлось встретиться и
сблизиться там по вере христианской с одним из местных священников, который и
стал нашим духовным отцом. Как-то на исповеди он по какому-то случаю сказал
моей жене:
- А ведь знаете, что и в наше даже
время некоторые люди удостаиваются видеть своего Ангела!
Подробностей батюшка не сообщил
жене, и я решил при первой с ним встрече расспросить его об этом как следует.
Вот что по этому поводу записано в моих заметках.
Сегодня (25-го апреля 1907 года) я
напомнил батюшке об исповеди жены и спросил его:
- Батюшка! Что вы сказали жене на
исповеди о явлении кому-то из ваших духовных детей Ангела?
- Да, - ответил он мне, - это дело
было, но я знаю о нем из исповеди моего прихожанина, а исповедь - тайна.
Я не унялся и стал настаивать:
- А жив, - спросил я, - этот ваш
прихожанин?
- Нет, умер!
- А если так, - сказал я, - то
отчего же вам не рассказать, особенно если рассказ ваш может послужить и нам
грешным на пользу?
Подумал-подумал мой батюшка, да и
рассказал следующее.
- Был у меня в деревне один
прихожанин по имени Димитрий; был он крестьянин и человек жизни плохой: и на
руку не чист, и сквернослов, и пьяница, и блудник - словом, последний,
казалось, из последних. Долго он жил так-то, и не было никакой надежды на его
исправление. Только как-то раз собрался он ехать в поле на пахоту, вышел из
избы в сенцы и вдруг почувствовал, что кто-то с большой силой ударил его по
затылку, да так ударил, что он как стоял, так и свалился лицом вниз прямо на пол
и разбил себе лицо до крови. Никого на ту пору в сенцах не было, и сам Димитрий
был совершенно трезв. Шибко его это поразило и испугало.
- Приехал я в поле, - рассказывал
мне после на исповеди Димитрий, - лицо мое все в крови. Обмыл я лицо в ручейке,
а за работу приняться не могу - все думаю, за что же это такое со мною было?..
Сел я на меже и все думаю да думаю, жизнь свою окаянную поминаю. Долго я так-то
думал и надумал порешить со старой своей грешной жизнью и начать жизнь новую,
по Божиему, по христианскому. Стал я посреди своего поля на коленки, заплакал,
перекрестился, да и сказал громко Богу: клянусь Тебе именем Твоим, что уже
грешить теперь впредь не стану!.. И стал я с тех пор иной человек, все старое
бросил: не воровал, перестал пить, сквернословить, блудничать...
- И что же, - спросил я Димитрия, -
неужели тебе после твоей клятвы и искушений не было?
- Как не быть? Были, батюшка; очень
тянуло опять на старое, но Бог помогал - удерживался. Раз вот только было - не
удержался. Был в соседнем селе престольный праздник и ярмарка - я туда и
отправился. Иду я по шоссе и вижу: лежит на дороге чей-то кошелек, да такой
туго набитый деньгами, что я первым долгом схватил его да себе в карман; не
успел даже и денег сосчитать - боялся, как бы кто не увидел. Только одно я
успел разглядеть, что и бумажек, и серебра в кошельке было много. Иду я,
поднявши кошелек, да и думаю: ну уж этого-то кошелька я не отдам, если бы и
встретился его хозяин - экое богатство-то мне привалило!,. Вдруг - хлоп! - и
растянулся я на шоссе лицом о шоссейный щебень и опять как тогда разбил я в
кровь все свое лицо, хоть и пьян не был. Поднялся я с земли и вижу: откуда-то
посреди шоссе, где быть не должно, лежит четверти в полторы вышиною камень - об
него-то я, значит, и споткнулся. Выругался я тут самым скверным, черным словом,
и в ту же минуту надо мною, над самой моей головой, что-то вдруг как зашумит,
точно птица какая-то огромная. Я вскинул глаза вверх, да так и замер: надо мною
лицом к лицу дрожал на воздухе крыльями Ангел.
- Димитрий, - грозно сказал он мне,
- где ж твои клятвы Богу? Я ведь слышал, как ты дал их на твоем поле во время
молитвы, я и на меже тебя видел. А теперь ты опять за старое?..
Я затрясся всем телом и вдруг,
осмелевши, крикнул ему:
- Да ты кто? Из ада ли дьявол или
Ангел с неба?
- Я от верхних, а не от нижних! -
ответил Ангел и стал невидим.
Не сразу я опомнился; а как
опомнился, взял из кармана кошелек и далеко отшвырнул его от себя в сторону...
На праздник я уже не пошел, а вернулся домой, все размышляя о виденном.
- Это, - сказал мне батюшка, -
рассказано было мне Димитрием на исповеди. А далее вот что было: стали ходить о
Димитрии слухи добрые и для всех его знавших удивительные - в корень
переменился мужик к доброму... Прошло лет десять с явления Ангела; Димитрий
оставался верен своей клятве. Только на одиннадцатом году приезжают за мной из
Димитриевой деревни...
- Батюшка! Димитрий заболел, просит
вас его напутствовать.
Я немедленно поехал. Вошел к
Димитрию в избу. Он лежал на кровати с закрытыми глазами. Я его окликнул... Как
вскочит вдруг Димитрий на своем ложе да как вскинет руками!.. Я перепугался и
отшатнулся: в руках у меня были Святые Дары.
- Что ты, что ты, - говорю, - ведь у
меня Святые Дары! Я и то их чуть из рук не выронил!
- Батюшка! - воскликнул,
захлебываясь от волнения, Димитрий, - я сейчас перед вами опять видел Ангела.
Он мне сказал, чтобы я готовился, что я умру сегодня ночью.
- Да какой он из себя? - спросил я
Димитрия.
- Я, было, совсем ослеп от его
света! - ответил мне Димитрий в духовном восторге.
- А спросил ли ты его, простит ли
Бог твои грехи? - опять спросил я Димитрия.
- Бог простит, что духовник
разрешит, - ответил мне Димитрий отрывисто, - что ты здесь отпустишь, будет
отпущено и там!
Я приступил к исповеди.
Причастил я Димитрия и, грешен, на
вид он мне показался даже и мало больным. Мужик он был еще нестарый и крепкий.
Уехал я от него в полной уверенности, что он выздоровеет, а об Ангеле не знал,
что и думать.
В эту же ночь Димитрий скончался.
Вот что рассказал мне по священству
иерей добрый, настоятель одной из церквей тихого Валдая.
