БОРЕЦ С РАСКОЛОМ

Историческое известие о приключениях в жизни иеросхимонаха Иоанна.
Почившего 4 сентября по церковному стилю в скиту Оптиной Пустыни

«Родился я в 1763 году, мая 1-го дня, от правоверных родителей – от отца, именем Иоанна, а матери Анны, по прозванию Малиновкиных, проживавших в Экономической слободе, называемой Подновье, отстоящей от Нижнего Новгорода, вниз по течению Волги-реки, в пяти верстах. Крещен и святым миром помазан от православного священника. По смерти же родителей моих остался пяти годов от рождения моего и, по таким обстоятельствам, воспитывался и грамоте русской обучался от старообрядцев: и тогда постепенно влили они в юное сердце мое догматы своего учения, через которые и отторгнули меня от Святой Церкви. По ревности же моей к пустынножительному проживанию, на осьмнадцатом году от рождения моего, оставивши дом и Отечество мое, удалился в Кержансие леса и скиты, в коих прожил немалое время и, по неведению моему Священного Писания и слабости рассудка моего, во всем следовал того, яко пленник некий, удаленный Святой Церкви, жизни их. Но во все то время не находила душа моя спокойствия, всегда почти чувствуя  какой-то недостаток и скуку в рассуждении религии, наиболее же потому, что видела между оными скитникми и даже во всех разного толка старообрядцах великое несогласие в толковании Св. Писания и религии. Мне приходилось видеть у многих старообрядцев, что у них в одном доме и семействе даже по  три секты содержатся: муж “перемазанской” секты, жена –  “перекрещенка” или  “нетовщинка”, или другой секты, а дети других толков придерживаются . и по этим причинам  как муж с женой своей, так и дети с отцом своим и с матерью вкупе не пьют и не едят и Богу не молятся, почитая каждый себя за правоверного, а других еретиками и погаными. Поэтому они пьют и едят только из своих сосудов, из которых другим не позволяют кушать. Тоже и иконам, пред которыми сами молятся, другим поклоняться не допускают. Но в чем у них всегда оказывалось величайшее согласие, так это в ненависти и хуле на Православную Церковь. Сойдутся между собою они и как только увидятся, так и начинают друг с другом  спорить о Церкви, о правоте своих   – это для них хлеб насущный; и всякий из них свою секту похваляет, а другие, яко непотребные, осуждает. И тут все они горячатся до безконечности. Но если прилучится тут такой человек, который похвалять будет Грекороссийскую Церковь и догматы ее, а старообрядческие толки, яко нелепые, опровергать, – то они немедленно же тогда все происходящее между ними раздоры прекратят и примирятся, но вооружатся, яко разбойники или гладные звери, на того человека и даже готовы растерзать его, особенно же если таковой будет из их сословия. Если бы они не опасались светского правительства, то в состоянии были бы поступать с таковыми, как в древности иудеи поступили со святым архидиаконом Стефаном. Это я испытал на практике, о чем скажу ниже. Это единодушие в ненависти отчасти объясняется воспитанием старообрядческих детей. Старообрядцы первый и наистрожайший  детям своим урок дают, чтобы они Грекороссийской Церкви нашей гнушались и никогда бы не входили в оную, яко в еретическую и скверную. Посему, держа их на руках своих, показывают пальцем на мимо проходящих священников наших и говорят им:
– Смотри: едет еретик, антихристов слуга, щепотник, стрижены усы, табашник… Смотри: бегай их, яко душепагубных волков, и благословения от них не принимай.
Так от пеленок внушается злоба и ненависть детскому сердцу.
Такие и подобные им вздоры показывались мне отвратительными и тогда, но особенно же то, что у старообрядцев запрещалось поминовение душ усопших родителей моих за то, что родители мои умерли и погребены в общении с Православной Церковью.
В спорах о правоте своих сект и толков дело доходило до драки. Видевши таковые сумасбродные бредни, я удивлялся и недоумевал: какая и откудово тому зла причина? Все они, думал я, читают только одни любимые ими старопечатные книги, по которым поют и  Богу молятся: через них же надеются и спасение получить: а в толкованиях между собою различествуют… И недоумевал я.
Проживши с таковыми немалое время и довольно насмотревшись на все казусы их, чрез которые даже и голова моя заболела, я вознамерился от таковых, яко душевредных, последствиев избежать и спокоиться в тишайших местах. Наслышался я, что таковые имеются в Костромской губернии, в Рымовских лесах; и в таковой надежде, оставивши вышеозначенные Керженские скиты, яко преисполненные разных разворотов и гнусных нелепостей (да не возглаголют уста мои дел человеческих!), удалился я в означенные Рымовские леса, в которых обрел скит, называемый Высоковский1. жители же оного – иноки и бельцы – все были старообрядцы «перемазанской» секты, которой и я тогда придерживался, яко слепец – палки. Порадовался я им, яко единоверцам,  надеялся души моей спокойствие иметь.
По усердному моему расположению к монашеской жизни, в том скиту постригся я во иночество от бежавшего от Святой Церкви к старообрядцам иеромонаха Ефрема, от рождения моего на двадцать втором году.
Проживши несколько времени, увидел я и в том скиту, якоже и в Керженских, раздоры по причине, что близ него имелись и другие скиты, в которых жила разная сволочь разных толков: “поповщина”, “перемазанцы”, “диаконовщина”, “спасовщина”, “нетовщина”, “перекрещеванцы”, “самокрещеванцы” и другие, якоже и в Керженских скитах. Через их поселение в Рымовских лесах живущий там народ до крайности развратился.
С этими-то людьми и, по их обыкновению, производили пылкие и неосновательные споры о верах своих; а я, все сие видевши, приходил в недоумение и крайнее расстройство духа моего. И как было не расстраиваться, когда при прочих развратностях старообрядческих, мне сердце поворачивало еще, например, следующее наставление, которое они дают детям своим, особливо женскому полу: ныне де время последнее, антихристово, почему Церковью овладели разные ереси и от правоверия отступства, чрез что архиереи и священники уже безблагодатны . по сим причинам ныне в церкви венчаться грешно; но по человеческой немощи девственную жизнь препровождать прискорбно, а потому не всякий человек сие может вместить. В таких обстоятельствах “хоть семерых роди, а замуж не выходи”.
Как же было окрестному населению от таких нравоучений не развратиться? Оттого дух мой приходил в сильной расстройство, и я молился: “Господи Иисусе Христе! Есть ли ныне где истинная Церковь и вера? Я между старообрядческими скопищами таковых не предвижу, потому что ни сами себя порочат и еретиками называют”… Так молился я, но что касается до возвращения моего в недра матери нашей Грекороссийской Церкви от нее же еще в юности по невежеству моему отторгся, тому препятствовали тогда некоторые сумнения о святости и непорочности ее, потому что старообрядцы развратными толкованиями вскружили как свою, так и мою голову, якобы ныне от лет Никона, бывшего Московского Патриарха, чрез книжное исправление в Грекороссийской Церкви царствует антихрист, и в ней получить спасение невозможно.
и был я в скорби и недоумении тягчайшем, не оставляя, однако, молитвы ко Спасу Всемилостивому, да вразумит меня Он сам и да укажет Он мне истинный путь ко спасению грешной и окаянной души моей…
во время проживания моего в Высоковском скиту я настоятелем оного послан был с книгою по разным городам и селениям собрания ради денежной милостыни на содержание братии и другие разные потребы и, прибывши с книгой той, между прочим, в г. Мологу, от мологского купца Петра Тимофеевича Мальцева2, пребывавшего еще тогда в расколе, но уже склонявшегося к Православию, услышал анекдот о раскольниках замечательный, известный ему как очевидцу и повлиявший на него как истинный глагол Божий. Вот что рассказал мне Петр Тимофеевич:
“В Берлюковском раскольническом скиту, в Муромском уезде Владимирской губернии, в лесных местах, в нем же живяше раскольников около 150 человек, жил и один брат, именем Алексей имевшей ремесло переплетать книги. Умел он хорошо грамоте  и переплетал у живших в скиту старопечатные книги для всего скита, а между тем приносимые к нему книги многажды  прочитывал. И так, начитавшись этих книг довольно, имевши к тому и понятие хорошее, вразумился из них, что без Церкви Святой Соборной и без при общения Божественных Таин спастися никому не можно. И начал он размышлять, колебаться и смущаться об отлучении своем от Святой Церкви и желал со сведующими людьми посоветоваться о том.
Бысть же тогда в скиту проживающий, отлучившийся от Святой Церкви беглый поп, человек неглупый, но бежавший от Церкви за некоторые дурные поступки свои. Означенный Алексей-переплетчик, придя к сему попу, наедине стал просить его, говоря, что он желает поговорить с ним о нужном духовном деле, а также получить от него совет с тем, чтобы поп оный о том никому не объявлял, поклявшись ему в верности пред образом Божиим, ибо Алексей боялся, чтобы скитяне не узнали о том и не прибили бы его. Поп на просьбу его дал ему клятву, что он из слов  его ничего никому не скажет. Тогда Алексей открылся ему о своем сумнении, сказывая, что он много перечитал книг древних и во всех-де их написано, что кроме Святой Соборной Церкви и без приобщения Божественных Христовых Таин спастись невозможно никому. И просил Алексей того попа именем Божиим, чтобы он по чистой совести сказал ему для душевной пользы, сколько знает, сущую правду. Вот поп и сказал ему:
– Я тебе скажу правду; только и ты клянись мне так же, как и я тебе перед образом клялся, дабы, что я тебе скажу, никому того не объявлять.
Посеем Алексей таким же порядком клялся попу, что он никому не поведает того, что ему поп скажет. После такового клятвенного обязательства поп сказал ему следующее:
– Чтенное тобою в означенных книгах есть самая сущая правда и истина; и кроме Святой Соборной Апостольской Церкви и без приобщения Божественных Таин Тела и Крови Христовой спастись никому невозможно.
И прочее об истине и вечности Церкви поп много уверял и говорил Алексею.
– А что я живу здесь, – говорил тот поп Алексею, – тому причиной дела мои: укрываюсь от начальства, избегая наказания.
От сего Алексей, уверившись о святости Церкви, начал помышлять, как бы отлучиться от скита, покаяться и присоединиться к Соборной Церкви.
Были у Алексея в том скиту двое искренних друзей-приятелей. А он наслышан уже был, что в Саровской пустыни монахи живут воздержанно и что сия пустынь не очень далека расстоянием от Берлюковского скита, – посему, – сказавши двум братиям по духу, будто ему нужно отлучиться для некоторой надобности, отпросился у настоятеля. Что идет он в Саровскую пустынь, о том он не сказал никому, ниже своим братиям духовным. И отправился он тако в намеренный путь свой – посмотреть жития оных отцов пустыни…
Долго ли, коротко ли, шел Алексей-переплетчик из своего скита к отцам пустынным, но, пройдя большой лес, вышел он яве к Саровской пустыни и, увидев оную, вдруг возрадовался духом и начал молитися в радости на церковь Божию со слезами. И егда моляшеся, тогда у десные его руки три первые персты на знамение креста сложишася чудесно сами по себе, и он ими молился, таковому сложению перстов весьма удивлялся. И заключил в уме своем Алексей: “Видно, так Богу угодно!”
Пришедши в пустынь, увидел Алексей братию в подвигах молитвенных и трудах иноческих; увидел он службу церковную, исправляемую весьма тщательно и со страхом Божиим: и возлюбися все сие ему весьма, и покаялся он в сей пустыни, и приобщен был ко Святой Церкви.
Пожив там немалое время, возвратился Алексей в Берлюковский раскольнический скит с чаянием обратить ему и двух друзей своих из раскола.
И, пришедши, начал сперва к одному беседу простирать, который был посмышленее из сих и мягкосердечнее; но, на первый случай, тот стал совсем отрекаться и противоречить сильно. По малом же времени, удалось-таки Алексею мало что внушить ему о Святой Церкви, сказывая притом и о Саровской пустыни и о благоустройстве ее. Итак, уговорил его Алексей, чтобы он сходил туда и посмотрел, и пожил бы в ней хотя недолгое время. И согласился на то друг Алексея, и пошел туда по той же дороге, по которой и Алексей ходил.. Егда же вышел он из густого леса к Саровской пустыни и увидел ее, то, будучи на том же месте, на котром и Алексей стоял и молился, ощутил и сей раб Христов в себе великую духовную радость; и в таком благодатном восторге начал молиться на церковь Божию, что в Саровской стоит пустыни. Егда же моляшеся, о чудесе! – тогда и у сего брата в молении у правой руки три первые перста сложились невуствительно сами по себе, и тремя перстами он и знамение крестное на себе сотворил. И, помолясь, пришел он в Саровскую пустынь и начал в ней присматриваться ко всему монашескому жительству, трудам и церковной молитве. По знакомству же, заведенному Алексеем, начал и сей с некоторыми отцами в разговоры входить, рассказывая о себе, с каким намерением пришел к ним.
По довольном прожитии в сей пустыни оставил и этот раскол и присоединился к святой Церкви. Потом возвратился он в Берлюковский скит с великою радостью и душевною пользой и, пришедши, объявил о себе Алексею, что и он присоединился к Православию.
И бысть между сими двумя братьями радость и любовь больше прежней. И стали они советоваться, как бы им и третьего друга своего извлечь из душевной погибли, т.е. из раскола. И начали они ему помалу предлагать, что без соединения церковного и приобщения Святых Христовых Таин спастися никому невозможно. Доказывали они ему о вечности и непоколебимости Святой Церкви и том, что как Церковь без епископа стоять не может, так и христианство, – и прочее многое говорили ему; но тот брат, яко упрямый раскольник, даже и слышать сего от них сего не хотел, но еще и бранил их, укоряя. И сколько они ни говорили, сколько ни увещевали и ни просили, но тот никакого увещевания их не принимал.
Не успев в словесных убеждениях, стали они его просить еко, яко друга, чтобы он побывал в Саровской пустыни. Но он и от этого долго отрекался; однако же, по многой просьбе и молению их, едва согласился идти туда. Итак, помолясь Богу, пошел и этот, с позволения настоятеля на отлучку, по той же дороге, по которой ходили и два брата, два друга.
Едва подошел и сей к Саровской пустыни и вышел из лесу на то же место, на котором молились прежде оба его друга, и увидел монастырь, то вдруг несказанно возрадовался и от радости начал молиться усердно на церковь Божию в духовном восторге. И едва моляшеся, тогда у десные его руки три первые персты сложишася сами по себе воедино, и моляшися ими, возлагая на себя образ святого креста. По молитве же удивляшеся попремногу, како персты его сложишася сами по себе, тогда как прежде ему и в ум даже не приходило никогда  троеперстным сложением молиться. И пришел он Саровскую пустынь, где увидел образ монашеской жизни благочинной, трудолюбивой и церковную службу Божию устава доброго, и вся благая, деющаяся к получеию Царствия Небесного; и, взошел в дружество с тамошнею братиею, особенно с приятелями друзей его, стал вести с ними беседы о своем состоянии.
Много ему внушала саровская братия о Святой Церкви от Священного Писания, и через немалое время, при содействии помощи Божией, возмогла и сего упрямого в расколе третьего брата вразумить и обратить к Святой Церкви. И так, и третий брат оставил раскольническое суеверие по чудесному милосердию Божиему и сделался сыном Православной церкви.
Потом распростился он с саровскими отцами и, испросивши их благословения, возвратился в Берлюковский скит к двум друзьям своим и пересказал им все, что с ним было.