ХОТЬ В СИБИРЬ МЕНЯ ПОШЛИТЕ, ХОТЬ НА ОГОНЬ ПОСТАВЬТЕ - Я БУДУ ВСЕ ТОТ ЖЕ ЛЕОНИД

Благословенный обычай старчества принес и утвердил в Оптиной старец Леонид (в схиме Лев). С 30 лет став иноком, он подвизался в разных обителях и был в близком духовном общении с одним из учеников великого старца Паисия, архимандрита молдавских монастырей, который восстановил благословенный дух старческого "окормления". Когда о. Леонид, после понесенных им гонений, стал искать убежища, где бы успокоиться ему со своими учениками ( к числу учеников его принадлежал знаменитый наставник монашества, епископ Игнатий Брянчанинов, скончался в 1867 году), епископ Филарет с радостью устроил его в ските Оптинском, и с той поры повелось в Оптиной старчество.

Старец Леонид, с виду удивительно похожий на льва, и благородным, прямым до резкости характером своим напоминал этого царя зверей.

Как раньше, на Валааме, так и в Оптиной он понес тяжелое гонение от архиерея, которому послан был на о. Леонида донос лицами, не понимавшими духа старчества. Ему было запрещено принимать мирян, искавших у него совета и утешений. Раз как-то архимандрит Моисей, увидев толпу народа у двери старца, мягко напомнил ему о запрещении архиерея. Тогда старец велел келейнику принести недвижимого калеку, лежавшего у его дверей. "Посмотрите, - сказал старец настоятелю, - он - живой в аду. Но ему можно помочь. Господь привел его ко мне, чтоб он мог раскаяться и наставиться. Могу ли я его не принять? Что вы скажете?" Игумен содрогнулся, но молвил: "Владыка грозился сослать вас под начал". Тогда старец отвечал: "Ну так что же? Хоть в Сибирь меня пошлите, хоть на огонь поставьте - я буду все тот же Леонид. Я к себе никого не зову. А кто приходит ко мне - тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие нуждаются в духовной помощи, погибая от неразумия. Как могу презреть их вопиющие духовные нужды".

Вот как рисует современник о. Леонида то, что ежедневно происходило в его келии.

"Келия старца, от раннего утра до поздней ночи наполненная приходившими к нему за духовной помощью, представляла картину, достойную кисти художника. Старец в белой одежде, в короткой мантии, был виден из круга учеников своих, которые стояли перед ним на коленях, и лица их были одушевлены разными выражениями чувств. Иной приносил покаяние в таком грехе, о котором и не помыслил бы человек, не проходивший послушания; другой со слезами и страхом признавался в неумышленном оскорблении брата. На одном лице горел стыд, что не может одолеть помыслов, от которых желал бы идти на конец света. Здесь видно было истинное послушание, готовое лобызать ноги старца; там немощный, отринутый всем миром, болезненный юноша (послушник Ш.) не отходил от колен о. Леонида, как от доилицы ее питомец. Между прочими видна была седая голова воина, служившего некогда в отечественной брани (именитый помещик Желябужский) и теперь ополчившегося, под начальством такого искусного вождя, против врагов невидимых. Здесь белели и власы старца (о. Макарий, преемник по старчеству о. Леонида), который, признавая свое неискусство в монашестве, начинал азбуку духовную, когда мир признавал его наставником. Таким-то разнообразным обществом был окружен великий старец и вождь духовный. В этой чудной келии можно было видеть зрелища, столь же поучительные, как и все события, напоминавшие лучшее время христианства..."

Отца Леонида, скончавшегося 11 октября 1841 года, сменил о. Макарий. Продолжение