Четвертого сентября по церковному стилю (17 по григорианскому) убиенному от рук сатанистов иноку Ферапонту исполнилось бы 54 года. Незадолго до своей мученической кончины инок Ферпонт решил вырезать себе постригальный крест, но что-то никак не получалось, и он обратился к одному брату:
– Слушай, брат, – говорил Ферапонт, – со мною что-то странное происходит: хотел вырезать себе крест, а не получается. Столько крестов другим вырезал, а для себя не могу. Вырежи мне крест.
Брат согласился, но Господь уготовал Ферапонту не деревянный крест, а самый драгоценный из всех крестов – мученический, которого он желал. Однажды в одном разговоре будущий мученик сказал: «Хорошо тем людям, которые пострадали ха Христа и приняли за Него мученическую смерть. Вот бы и мне сподобиться!»
В скором времени брату, к которому обратился с просьбой Ферапонт, было поручено сделать кресты на могилы мучеников – инока Ферапонта, инока Трофима и иеромонаха Василия.
Сегодня эти кресты стоят в часовне, которую выстроили над могилками убиенных братиков. Сюда стекаются тысячи паломников, чтобы поклониться мученикам. Мученичество – это самый короткий путь к Богу. Однако это великий Дар Божий, который необходимо заслужить. И если человек сподобился столь великой награды от Бога, значит, он безпреткновенно достиг Царства Небесного и будет предстательствовать там пред Господом обо всех, кто здесь, на земле, обращается к нему с просьбой о молитвенной помощи.
В часовенке мученикам Христовым служат панихиды и литии, просят их, чтобы они помолились у Престола Божия об исцелении детей, родителей, об утешении в скорбях – столь многих в нынешней земной жизни. Некоторые богомольцы молятся, стоя у могилок, кто-то – на коленях, у самых деревянных крестиков… Однако, часто люди, помолившись про себя и отслужив панихиду по мученикам, берут в руки листок бумаги и начинают на нем писать свои просьбы, затем закладывают их за деревянные крестики иноков.
Насельники монастыря предупреждают приезжающих богомольцев, что этого делать не следует, это традиция неправославная. Ни в учениях, ни в житиях святых – нигде и никогда не встречается подобной образ молитвенного прошения. А практикуется подобный обряд у католиков, о которых убиенный отец Василий (Росляков) говорил так:
«Дело католиков – суетиться у подножия истины, указывать людям на красоту вершины, умиляться, ломать руки и плакать, не зная внутреннего чувства высоты истины, не представляя себе вида, который открывается с ее вершины. Дело Православия – непоколебимо стоять на самой вершине, в этом ощущать всем существом необходимость для жизни, незаменимость ничем этого места. Созерцать величие истины, беззаветно хранить ее и не отступать от нее даже до смерти».
Также подобный обычай есть у иудеев, которые вкладывают записки с просьбами о ниспослании здоровья, достатка, «спасения» и удачи между камнями Стены плача. В Евангелии же сказано: Просите, и дастся вам: толцыте и отверзется (Мф. 7, 7).
Преподобный Нектарий говорил: «Сила молитвы в искренности молитвенного вздоха». И тому подтверждения многочисленные чудеса на могилках убиенных братьев, когда человек только и вздохнул, а его просьба уже исполнена.
Вспоминает монахиня, живущая близ монастыря: «Мы прибыли из Дивеево в Оптину Пустынь на празднование памяти преп. Старцев Оптинских. После исповеди и причастия мой автобус отправился домой, а я, по воле Божией и благословению одного известного в Оптине духовника, осталась в монастыре погостить. Теперь я знаю, что это не только воля, но и милость Божия ко мне многогрешной. Душа моя очищалась ежедневной исповедью, а вера укреплялась явными чудесами. Вот одно из них.
Среди моих вещей не оказалось полотенца, так как я не собиралась нигде задерживаться, а только побывать в тех Святых местах, которые предусматривала паломническая поездка и вернуться домой. Знакомых в Оптине в то время у меня не было. К батюшке с такой просьбой обратиться я не решилась. Пришла в часовню поклониться убиенным братьям, приложилась к крестам и вздохнула о своей «беде». Я их не просила, просто вздохнула: «Нет у меня полотенца». Что-то мне тогда грустно было, домой потянуло. На следующий день, как обычно после ранней Литургии, захожу в часовню и…глазам своим не верю: под каждым крестом лежит полотенце! Три полотенца! А на сердце такая была радость, как будто Пасха на дворе.
Я взяла полотенце от иеромонаха Василия. Оно было самым ярким – желтенькое с красными вышитыми бабочками по краям. Тогда я поверила, что Небеса близко, как говорят про Оптину Пустынь, что Бог знает все наши нужды, слышит каждый наш вздох и утешает по молитвам Своих угодников».
«Я была очень болтливая, мне бы все поговорить, язык так и вертится, – рассказывает другая сестра. – И, конечно, мне от него было много бед. Однажды я прочла в житии матушки Сепфоры, которая часто бывала в Оптиной, что она для того, чтобы научиться молчанию, клала в рот маленькие камушки. Я решила, что тоже буду так делать, только вместо камушков положу в рот лесные орехи. Взяла благословение у духовного отца и стала носить орешки под языком. На какое-то время мне это помогло, но потом я приспособилась разговаривать и с орехами во рту. И так бы продолжалось, если бы однажды в момент моего разговора изо рта у меня не посыпались орехи прямо на виду у моего духовного отца. И так мне стало грустно и стыдно, что я не могла себя ничем утешить. Пошла в часовню, к убиенным братикам.
Тогда я мало что знала про отца Ферапонта и не очень усердно обращалась к нему. Прихожу в часовенку, прикладываюсь к крестикам братиков. Люди часто приносят к ним на могилки конфеты, печенье, цветы, кладут и оставляют в изголовье могилки, а на этот раз там ничего не было. И вот я прикладываюсь ко кресту отца Ферапонта, а рядом лежал огромный грецкий орех. И так мне стало радостно, что от былой грусти и следа не осталось. Потом я узнала, что отец Ферапонт был великим молчальником». По вере вашей да будет вам (Мф. 9, 29) .
