Был случай при жизни оптинского старца Леонида (в схиме Льва,
скончавшегося в 1841 г.). У одного его ученика Павла Тамбовцева
скончался родитель несчастною насильственною смертию – самоубийством.
Глубоко опечален был любящий сын известием о том, и потому так изливал
пред старцем свою скорбь: «Несчастная кончина моего родителя есть для
меня тяжкий крест. Да, я теперь нахожусь на кресте, которого болезни
пойдут со мною во гроб. Воображая ужасную для грешников вечность, в
которой нет уже покаяния, я мучаюсь представлением вечных мучений,
которые ожидают моего родителя, без покаяния умершего. Скажи, отче, чем я
могу утешить себя в настоящей горести?»