Для отца Василия Оптина стала колыбелью, в которой рос и укреплялся его монашеский дух. Он часто посещал могилки тогда еще не прославленных Оптинских старцев и подолгу молился там, прося их помощи и ходатайства Царицы Небесной, которая распростерла омофор свой над Обителью. Отец Василий составил несколько прекрасных стихир об Оптиной Пустыни, много и плодотворно работал над составлением службы преподобным Старцам, которую, к сожалению, так и не успел закончить.
В феврале 1993 года он в последний раз побывал в Троице-Сергиевой Лавре на очередной сессии в духовной семинарии. На обратном пути заехал к матери в Москву. Отслужил панихиду на могиле отца. Затем снял со сберегательной книжки те небольшие деньги, которые собирала для него со своей пенсии Анна Михайловна, и, отдавая их ей, сказал: «Прошу тебя, больше не клади. Мне они не нужны. Да и как я предстану с ними пред Богом!».
Последний в своей жизни Великий Пост отец Василий провел строже обычного. Кроме обязательных продолжительных монастырских служб, он еще подолгу молился по ночам в своей келии. В Великий Пяток, во время богослужения, ему надо было канонаршить. Батюшка вышел на солею, но вдруг почему-то замер с книгой в руках и долго молчал. «Ужасеся о сем небо, и солнце лучи скры» – проканонаршили с клироса, и хор запел.
– Что случилось? – спросили его потом, – что с тобой было?
Но отец Василий ничего не ответил. Лишь позже, тайно, поведал одному брату, что в тот момент, когда ему надо было канонаршить, он вдруг увидел старца Амвросия, но о чем говорил с ним Преподобный – не сказал.
В Великую Субботу весь день отец Василий исповедовал, а когда уже стемнело и освещали куличи, ему вдруг стало плохо: сказались сильное переутомление, службы, послушания, безсонные ночи и строгий пост. На Страстной Седмице он ведь совсем не вкушал пищи. К тому же, считал, что лучше умереть на послушании, чем отказаться от него. Отец Василий стоял бледный, держась за аналой. Казалось, что он вот-вот упадет. В это время кто-то из иеромонахов освящал куличи. Он покропил Батюшку святой водой, но тот попросил: «Покропи меня покрепче...» Тогда иеромонах щедро плеснул ему в лицо и на голову святой водицы. Отец Василий улыбнулся, облегченно вздохнул и, сказав: «Ну, теперь уж ничего, ничего», снова принялся исповедовать прихожан.
Перед Пасхальной литургией Батюшку назначили совершать Проскомидию, поэтому он заранее облачился в красную фелонь. Проскомидию он совершал всегда быстро и четко, а тут как-то медлил.
– Ты что медлишь? Надо бы побыстрее! – поторопил его благочинный.
– Не могу, простите. Так тяжело, будто сам себя заколаю, – ответил Батюшка. А окончив, сказал: «Никогда так не уставал».
В конце Пасхальной литургии отец Василий вышел канонаршить. Видя его усталым и бледным, братья с клироса сказали:
– Отдыхайте, Батюшка, мы сами справимся.
– Я по послушанию, – твердо ответил отец Василий и начал: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» – Непоколебимая вера в то, что все устрояет Господь, подавала ему силы и укрепляла.
...Солнце в Оптиной восходит со стороны Скита, прячась за густые ветви вековых сосен, посаженных еще преподобными старцами. От этого рассвет начинается как бы с огненных языков. Макушки сосен все ярче и ослепительнее пылают на фоне небесной розовеющей глади, словно светящиеся нимбы этих могучих деревьев. Вскоре первый солнечный луч осторожно бросает свой теплый весенний свет на белую монастырскую стену. Золотые купола Введенского храма начинают торжественно сверкать, подобно древним богатырям времен вятичей. Все вокруг исполняется тихого благодатного спокойствия, как бы не желая тревожить утомившихся после ночного богослужения монахов.
В это Пасхальное утро братья, разговевшись, разошлись по своим келлиям. Отцу Василию предстояло идти по послушанию в Скит, – он должен был исповедовать причащающихся на средней скитской Литургии. Тихо пропев Пасхальные часы пред иконами в своей келлии, он направился к скитской башне, через ворота которой можно выйти на тропинку, ведущую в Скит. Внезапно тишину нарушил колокольный звон. Это иноки Ферапонт и Трофим, прорезая утреннюю тишину, возвещали миру Пасхальную радость. В Оптиной есть добрая традиция: звонить на Пасху во все колокола в любое время на протяжение всей Светлой Седмицы. Но на этот раз звон как-то неожиданно оборвался. Большой колокол ударил еще несколько раз и затих.
Отец Василий остановился: что-то произошло. Не предаваясь раздумьям, быстро направился к колокольне. Навстречу ему бежал человек в солдатской шинели.
– Брат, что случилось? – спросил отец Василий бежавшего. Тот пробормотал что-то невнятное, делая вид, что направляется к воротам скитской башни. Но, сделав несколько шагов в этом направлении, выхватил из-под полы шинели острый 60 – сантиметровый меч и сильным ударом в спину пронзил отца Василия.
Батюшка упал на землю. Казалось, что тьма на мгновение восторжествовала, что солнце померкло и Ангелы закрыли лица свои в эту страшную минуту.
Убийца хладнокровно накинул край мантии на голову отца Василия и надвинул клобук на его лицо. По-видимому, это действие было одним из правил ритуала, ибо убитых им перед тем на колокольне иноков Ферапонта и Трофима также нашли с сильно надвинутыми на лицо клобуками.
Сбросив шинель, служитель сатаны перемахнул через монастырскую стену и скрылся в густой чаще леса. Здесь, недалеко от стены, был найден окровавленный меч, на котором выгравирована надпись: «Сатана. 666». Она свидетельствовала, что убийство было ритуальным.
Отец Василий лежал на земле и, тяжело дыша, еле слышно шептал слова молитвы. Сбежавшиеся монахи пытались оказать ему помощь, но сильная потеря крови и тяжелые ранения не оставляли надежды: удар пришелся в спину, снизу вверх, так что пронзил почку, легкое и повредил сердечную артерию.
Один из подбежавших достал из внутреннего кармана небольшой, чудотворный, по его словам, крест, и трижды осенил лежащего на земле Мученика. Отец Василий открыл глаза. Его взгляд был устремлен на крест.
– Душа креста ищет, – сказал кто-то, а глаза Батюшки уже взирали на огромное небо, которое когда-то поведало ему о славе Божией.
Служившие в Скиту Литургию братия недоумевали, почему не идет всегда такой исполнительный отец Василий. «Помяните тяжко болящего иеромонаха Василия и убиенных иноков Ферапонта и Трофима», – послышались в алтаре слова пришедшего из монастыря брата.
– Какого монастыря? – спросил иеромонах, стоявший у жертвенника.
– Нашего.
– Как нашего?
– Да это же наши братья, только что убитые сатанистами!
Кто-то из служащих отцов со слезами на глазах сказал: «Слава Тебе, Господи, что посетил Оптину Своею милостью».
Когда Литургия подходила к концу, сообщили, что отошел ко Господу иеромонах Василий. В храме все плакали. «Надо было возглашать "Христос Воскресе!", – вспоминал один иеромонах, – а я не мог громко произнести, только сказал один раз».
Вскоре на имя о. Наместника была получена телеграмма:
Христос Воскресе! Разделяю с Вами и с братией обители Пасхальную радость! Вместе с вами разделяю и скорбь по поводу трагической гибели трех насельников Оптиной Пустыни. Молюсь об упокоении их душ. Верю, что Господь, призвавший их в первый день Святаго Христова Воскресения через мученическую кончину, сделает их участниками вечной Пасхи в невечернем дни Царствия Своего.
Душой с Вами и с братией.
Патриарх Алексий II
18 апреля 1993 года.
