Превитай по горам яко птица (Пс. 10, 1), – говорит пророк Давид. Так, словно по верхушкам гор, не вникая в свойства тленных вещей, а касаясь лишь духовного их содержания, проводил свое иноческое житие Трофим.
Труден путь иноческого жития, но прекрасен. Это великая милость Божия, которой удостаивает Господь избранных Своих.
Однажды Трофима попросили донести тяжелые сумки одной молодой паломницы к отправлявшемуся Козельскому автобусу. Водитель, увидев инока с молодой девицей, стал грубо шутить:
– Что, тебе дома мужиков не хватает? – выпалил он паломнице. – А ты, дурень, – обратился он к Трофиму, – молодой такой, зачем жизнь свою губишь? Что тебе делать в монастыре? Иди, живи в свое удовольствие! Чего вы, монахи, себя мучаете?
Люди, сидевшие в автобусе и привыкшие к разного рода скандальным происшествиям в мирском обществе, насторожились в ожидании дальнейших действий со стороны оскорбленного инока. Но Трофим, ничуть не смутившись, улыбнулся и сказал:
– Да, брат, твоя правда. Дурак я, что в монастырь сразу не пошел. Надо было еще лет десять назад уйти. А то маялся дурью незнамо где.
Услышав такой ответ, люди ободрились и вступились за Трофима:
– Да ладно тебе, командир, не кипятись, у них своя жизнь, а у нас своя.
– Жизнь-то своя у каждого, да Суд по делам будет общий, – сказал Трофим, – и смерть-то – она для всех. Ее уж никто не избежит.
Трофим легко претерпевал поругания, потому что всегда считал себя достойным худшего. И переносил все встречающиеся скорби, как и подобает иноку, с великой радостью.
– Прости, брат, – сказал он водителю автобуса, – что смутил тебя, – и спокойно направился к монастырским воротам.
Так, часто не понимая сущности монашеского жития, некоторые, в силу своей греховности, начинают осуждать монахов и подозревать их в порочных поступках, свойственных испорченному, закостенелому во грехах миру. Но Господь не оставляет без внимания такие поношения и часто строго наказывает кощунников.
Ехала как-то одна престарелая паломница в Оптину Пустынь и подвозил ее на машине интеллигентный с виду человек. По дороге они разговорились и оказалось, что водитель машины человек не простой, а директор какого-то близлежащего завода.
– К кому это вы едете, мамаша? – спросил он.
– Да вот еду Богу помолиться, – добродушно ответила женщина.
– Глупые вы люди, – с ухмылкой сказал директор, – эти монахи дурят вас, как хотят.
– Зачем же вы так, – попыталась остановить его женщина.
– Да говорю, что знаю, – с раздражением сказал директор. – Думаешь, почему монахи ваши ходят с опущенными глазами? Да потому, что они наркоманы все.
– Да что вы такое говорите! – возразила женщина. – Побойтесь Бога. Монахи ведь люди святые.
– Да что мне Его бояться, – продолжал директор, – знаю я, у них там лазарет есть. Вот они с утра уколются и ходят – глазки вниз.
– Зачем же вы так, – с болью в сердце повторила женщина, – вы же ведь совсем не знаете монахов, а так плохо говорите о них!
Директор высадил женщину у монастырских ворот и уехал. Но как же была она поражена, когда на следующий день узнала, что подвозивший ее человек внезапно умер от сердечного приступа. Так наказал его Господь за клевету на возлюбленных чад Своих.
– Желая погубить души людские, враг уготовляет христианам всякие коварства и хитрости, которые мы часто не замечаем, – говорил как-то Трофим. – И особенно лютую брань он ведет против монашествующих. Потому что монахи оставили все ради любви Христовой и пришли спасать свои души. Лукавый же обманщик тщится в первую очередь убить веру инока к духовному отцу и настоятелю, показывая мнимые немощи их, особенно пред новоначальными. И вот, когда ему это удается, он становится полноправным хозяином души инока и выводит его из монастыря, чтобы погубить.
Трофим испытал это на собственном опыте. Он рассказывал, как однажды чуть было не ушел из обители.
Началось это с того, что он вдруг почему-то стал замечать якобы недостатки в жизни монастыря. А тут еще прочитал книгу про Афон, где монахи очень строго подвизаются в безмолвии. И появился в душе его помысел о том, что не спастись ему в Оптиной Пустыни – слишком мало времени остается для безмолвия. «Пойду на Афон, там стану подвизаться и спасусь», – думал Трофим. И до того сжился с этим помыслом, что стал собираться. А духовнику об этом сказать побоялся: все равно, мол, не поймет и не отпустит. Тут еще искушения начались: с послушанием не ладится, молитва не идет.
Проснулся однажды утром, взял рюкзак и пошел в сторону Козельска. Но Промыслом Божиим по дороге встретилась ему машина, в которой ехал благочинный. Увидев Трофима, он попросил водителя остановить машину и спросил:
– Куда это ты путь держишь, брат?
– На Афон иду спасаться, – простодушно ответил Трофим.
– Ну, садись, подвезем.
– Да нет уж, спаси Господи, я как-нибудь доберусь.
– Садись, садись, – продолжал настаивать благочинный. – А ты благословение-то духовника на дорогу взял?
– Нет, – немного смутившись, ответил Трофим.
– Ну, как же так? Надо взять благословение, а уж потом идти.
Трофим сел в машину и вернулся в монастырь, а благословение на Афон брать уже не стал, потому что понял, что вражье это искушение было.
Ибо, как Сам Он (Христос) претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь (Евр. 2, 18), – говорит Апостол. Так и Трофим, испытав все на своем опыте, помогал приходящим паломникам научаться простоте в рассуждении и так распознавать козни коварного врага.
Однажды пришел к нему за гвоздями на склад один молодой трудник. С виду молитвенник: движения медленные, говорит не спеша и как-то очень важно. А Трофим в то время был кладовщиком. Побеседовали они немного, Трофим ему говорит:
– Слушай, брат, какие мы молитвенники? С нашими ли грехами? Вот мы с тобой говорим о молитве, о подвигах, о бдениях, а сами-то и не замечаем, как ропщем, потому что недовольны тем, что имеем. А ропотники ведь Царствия Божия не наследуют. Самый главный для нас, брат, подвиг – это смирение. Без него и все наши молитвы Богу неугодны. Надо научиться смиряться с той обстановкой, в которой живешь. А то ведь, если будут гонения, тогда что же, будем опять на Бога роптать, что нет условий нам для подвигов и молитвы?
Трудник слушал со вниманием и, получив пользу для души, потом благодарил Трофима.
Сам же будущий мученик, проводя весь день в заботах по послушанию, неопустительно читал иноческое правило и делал множество земных поклонов. Но всегда тайно, стараясь, чтобы никто не видел и не знал.
По ночам, бывало, подолгу засиживался за чтением святых Отцов, а чтобы не проспать на полунощницу, которая совершалась в монастыре каждый день в половине шестого утра, становился на колени и, опершись руками на стул, засыпал.
