Умирающая природа есть образ нашей смер­ти

Какая-то непонятная грусть теснит наше сердце, когда с при­ближением осени вечера наступают гораздо раньше, когда сырые туманы стелются по равнинам полей... Грустно бывает нам, когда луга и рощи одеваются бледно-черным покровом, и после холод­ной ночи, с первым явлением солнца, слышишь не восхититель­ное пение пернатых, а унылый шум сухих листьев... Мрачен осе­нью вид неба, покрытого дождливыми облаками, сквозь которые лишь изредка, как последний взгляд умирающего друга, выказы­вается томный, скоро исчезающий луч солнца. Птицы оставляют тогда хладную страну севера, и через горы, долины, моря, улета­ют от нас далеко в иные земли. Многое тогда оставляет нас! Цве- ты исчезают, теплота сменяется холодом; смерть — вот слово, которое раздается тогда в природе, которое звучно отзывается в глубине нашего сердца. Какое-то печальное предчувствие стесня­ет тогда грудь нашу; нам хотелось бы тогда вырваться отселе, улететь туда — на небо! Как благоразумный человек при закате дней своих, приближаясь к смерти, устрояет все дела свои, оканчивает начатое им, прощается со своими друзьями, в мире со своей сове­стью, в надежде на Бога спокойно ожидает смертного часа, так и мы при конце года спешим кончить труды и работы свои, проща­емся с красотами природы и, затворяясь в теплых жилищах, ждем прихода суровой зимы. Осенью мы остаемся одни; везде пустота; в природе, как в жилище мертвых, царствует молчание. Тогда мы как бы тоскуем и скорбим, что сами еще остаемся на сей бедной, обнаженной земле, сердце наше рвется в Небесное отечество, ибо там любовь и радость у Отца Всеблагого! — Изсше трава, и цве­те отпаде, глагол же Бога нашего пребывает во веки (Ис. 40; 7, 8). Время, полное света и жизни, уже протекло, весна, обильная цве­тами, лето исполненное плодов, — месяцы трудные и вместе ра­достные для земледельца, уже миновались. В унынии стоим мы теперь посреди умирающей природы и грустно прощаемся с лю­безными нам предметами. Бывало, с сердцем полным восторга смотрели мы на прекрасный Божий мир, бывало, все перед нами цвело, все улыбалось около нас и внутри нас. Но теперь все про­шло! Каждая минута есть для нас время разлуки с прошедшим, но осенью мы живее ощущаем скорбь сей разлуки, тогда вдруг пред­ставляются нашей памяти все драгоценные образы прошедшего. Простите, незабвенные дни и часы, вы уже более не возвратитесь к нам, а были так прекрасны! Здесь мы — странники, здесь мы не дома, в стране чужой нашему сердцу... и оно тоскует по Небесной родине своей! Осень есть старость природы. И к нам, по Божию изволению, приходит старость, печальное время, когда крепость сил оставляет нас, красота наша отцветает, чувства затворяются для радостей и наслаждений. А там приходит и смерть, как за осенью зима — смерть в природе. Боже мой, что будет со мной, ког­да наступит страшный час смерти? Будет ли к тому времени серд­це мое чище, жизнь моя добродетельнее и благоугоднее Тебе? Уви­жу ли я тогда у одра своего милых сердцу моему? Согреют ли они в последний раз слезами любви охладевающие руки мои? Будут ли мне сопутствовать в страну воздаяния добрые дела? Услышу ли сей радостный глас: Вниди в радость Господа твоего? — Рука верного друга насадит ли цветок на одинокой могиле моей, высе­чет ли на гробовом камне скромную надпись: "Здесь тлеет сердце, которое часто билось от неописанной радости, часто страдало и от скорби безмерной: его радость была о Господе, а печаль — о грехах и немощах своих. Прохожий, здесь учись жить и умирать"!

Так, други мои, умирающая природа есть образ нашей смер­ти. Каждый опадающий листок, кажется, говорит нам: так и твои радости, одна за другой, опадут с древа жизни твоей. Каждая уеди­ненная равнина вещает: земля есть нива Божия, в которой покоят­ся кости ближних и друзей твоих, в которой, может быть, скоро упокоятся и твои утомленные члены. Каждый луч солнца, изред­ка пробивающийся из-за облаков и быстро опять сокрывающий­ся за ними, напоминает нам о быстротечности наших радостей, о непостоянстве земного счастья. Здесь мы — в чужой стране, здесь любят нас так редко, люди так часто бывают суровы, неласковы к нам; кажется, и не знают они, что мы им братья, что все мы дети единого Отца. Там — горнее наше отечество; на небе — наша родина, из которой вышли мы в сию страну скорбную и чуждую, и воспоминание о которой никогда не изгладится в душе нашей. Там — безпредельно милосердный и любвеобильный Отец наш, о Котором мы воздыхаем. Там — в истинном отечестве нашем, обитаешь Ты, Искупитель и Господь наш, Ты, Коего светлый Крест служит для нас звездой путеводной в земном странствовании, Ко­его смерть есть наша жизнь, любовь — наше блаженство. Тоска христианина есть жажда общения с Господом, есть тайный при­зывный глас Отца Небесного.