В городе Верном к 1916 году, когда здесь была учреждена новая кафедра, Семиреченская, существовало 16 церквей, несколько часовен и Иверско-Серафимовский женский монастырь. Однако наиболее посещаемой была Никольская церковь, настоятелем которой был протоиерей Александр Скальский (Скальский Александр Филимонович родился в 1876 году в селе Ярославичи Дубенского уезда Волынской губернии в семье священника), деятельный и одухотворенный священник. Отец Александр особо почитал великомученика целителя Пантелеимона. Его любовь к этому святому передалась и его пастве, и в 1910 году его стараниями в город Верный из Афонского Пантелеимонова монастыря прибыли в дар частицы святых мощей великомученика Пантелеимона и святителя Григория Богослова.
В октябре 1917 года, за две недели до революции, совершив длительный путь из Ирана в Семиречье, на новую Верненско-Семиреченскую кафедру прибыл преосвященный Пимен (Белоликов). Яркий проповедник и непреклонный защитник Православия, уже в сентябре 1918 года владыка Пимен был убит по приказу исполнительного комитета Верненского РСДРП.
Протоиерей Александр Скальский был одним из ближайших помощников и сподвижников епископа Пимена. Будучи настоятелем церкви при детском приюте, отец Александр вместе со своими питомцами насадил напротив приюта парк. Новые власти приют закрыли, детей расселили по коммунам, а парк вырубили. И даже сам город Верный переименовали в Алма-Ату.
О том, что происходило в городе в 1918 году, оставила воспоминания одна из монахинь Верненского Иверско-Серафимовского монастыря: «Женщины наряжались в священнические ризы, в митры, как архиереи, на телегах по городу ездили, песни пели, плясали». В монастырь пришли люди с винтовками, требуя выдать им генеральскую дочь игумению Евфросинию (Бакуревич). Сестры спрятали мать Евфросинию в амбаре. Красноармейцы, поискав, и не найдя игумению, в отместку поставили у монастырской стены двух монахинь и расстреляли.
В городе происходили повальные аресты духовенства, монашествующих и мирян. Осенью 1919 года был закрыт Иверско-Серафимовский монастырь, насельницы которого разбрелись по городу и его окрестностям. Многие из них ежедневно приходили в Никольскую церковь, где духовно окормлялись у протоиереев Александра Скальского и Стефана Пономарёва.
Отец Александр, видя бедственное положение сестёр, рассеянных по городу, и зная, что «монастырских» на работу не принимают, стал уговаривать их поселиться в церкви. Монахини закрытого и разоренного монастыря стали жить в нижнем полуподвальном помещении храма. В церкви они пели на клиросе, пекли просфоры, продавали свечи. Жили по монастырскому уставу.
Протоиерей Александр Скальский много времени проводил в Никольской церкви. И в церкви, и в церковном дворе не было ни одного уголка, где бы не чувствовалась его по-хозяйски добрая рука. Вся церковь была в цветах, и весь двор – три большие аллеи - были засажены всевозможными цветами и деревьями. Служил отец Александр по воскресным и праздничным дням. Все остальное время он ходил в дома обездоленных, больных и морально опустившихся людей. Утешал, проповедовал, старался помочь и направить на путь спасения.
Отец Александр очень любил торжественность богослужения, и сам он всегда был радостным, веселым, громкоголосым. «Надо, чтобы люди радовались, – говорил отец Александр, – чтобы все были веселы! Надо так служить, чтобы и сам воздух звенел!»
Отец Стефан Пономарёв (Пономарёв Стефан Константинович родился 14 декабря 1880 года в городе Верный Семиреченской области в мещанской семье) был совершенно иным. Задумчив и молчалив, он всегда был погружен в молитву. Жил он как строгий монах и служил ежедневно, не пропуская ни одного богослужения. И службы его были тихими, строгими и неторопливыми, всегда проникновенными и благоговейными.
В Первую Мировую войну, во время боевых действий, отец Стефан долгое время находился в окопах. Была весна, дождь и мокрый снег наполняли окопы водой и грязью. Из окопов батюшку вытащили едва живого и доставили в госпиталь. Прежде отец Стефан имел очень красивую наружность и гордый нрав. В военном госпитале ему удалили носовые хрящи, отчего у отца Стефана деформировалась перегородка носа. Вернувшись с фронта, он сказал: «Бог шельму метит. Вот и меня Господь пометил и присмирил».
Священники жили очень скудно. Чтобы облегчить ведение домашнего хозяйства, одинокий отец Александр переехал жить к отцу Стефану и матушке Прасковье. Еды почти не было. Бывало, батюшки зайдут к монахиням: «Матушки, дайте стакан воды и хлеба». Сестры дадут, они посолят, поедят и так до вечера.
В 1927 году отец Александр стал склоняться к мысли о том, чтобы вступить в общение с обновленцами. Отец Стефан, напротив, не допускал ни малейшего компромисса с новыми властями. Дух единства, на котором коренилась дружба двух пастырей, был утерян, но не была утеряна христианская любовь и сопереживание одного человека другому.
Отец Стефан сказал отцу Александру: «Я в обновленчество не пойду. Я буду служить по-старому в Пантелеимоновском приделе. Но и тебя никуда не пущу. Выбирай себе любой придел и служи в нем, как знаешь. Ты настоятель, это твой храм и ты должен быть здесь».
Паства Никольского храма не пошла за настоятелем. Но и не осудила его. Посовещавшись, к отцу Александру послали одну пожилую прихожанку, которая должна была высказать ему мнение прихожан. После этого отец Александр сказал отцу Стефану: «Через эту старушку просветил Господь и душу мою, и разум». Отец Александр покаялся в своем желании отступить от полноты Церкви, и они с отцом Стефаном вновь стали служить вместе.
В 1930-е годы Никольская церковь осталась единственным в городе оплотом православия.
В это время в Алма-Ате был устроен пересыльный пункт ГПУ, куда отправляли заключенных со всей страны. Здесь заключенные получали распределение в лагеря, а ссыльные должны были сами являться в ГПУ за направлением в места ссылки.
Начальником ГПУ в то время был некий товарищ Иванов. Мать у него была верующей, поэтому он хорошо знал монахинь и неплохо к ним относился. Когда ссыльных было очень много и их негде было размещать, начальник Алма-Атинского ГПУ посылал их в Никольскую церковь, зная, что там принимают всех обездоленных.
Не было ни одной ночи, чтобы в Никольском храме не ночевали ссыльные. Монахини топили печь в церковном подвале, варили еду, стирали белье ссыльных. Отец Александр из скудного церковного дохода выдавал деньги на помощь ссыльным, на эти средства им покупали еду, одежду и обувь.
Вместе с ссыльными в город приходили эпидемии. В один год свирепствовал тиф, но и тогда в церкви всех принимали, и никто – ни священники, ни сестры – не заболели.
С 1929 года в Никольской церкви начал свое служение протоиерей Филипп Григорьев, калмык по национальности (Григорьев Филипп Михайлович родился 6 ноября 1870 года). После 1917 года отец Филипп служил в церкви села Александровка Алма-Атинской области, по закрытии которой он продолжил свое служение в Троицкой церкви Алма-Аты до тех пор, пока она не стала обновленческой. Не пожелав переходить в раскол, он стал проситься к отцу Александру Скальскому в Никольскую церковь, и был радушно принят.
В эти годы Никольская церковь, как Ноев ковчег, собирала под своими сводами всех терпящих искушения в волнах богоборческого беснующегося моря. И нередко алтарь Никольской церкви был переполнен духовенством от диакона до архиереев.
В начале декабря 1932 года к сестрам в Никольский храм пришла мать начальника ГПУ и сказала: «Мой сын послал меня предупредить, что в ночь под 10 декабря всех священников арестуют».
Вечером в церкви совершалась всенощная накануне празднования иконы Божией Матери «Знамение». Служил владыка Герман, сослужили отец Феоген, отец Александр, отец Стефан и отец Филипп. Кроме епископа Германа, священников и сестер, никто не знал о предстоящем аресте. Служба закончилась, сестры спустились в свою келью. Сестры поужинали и говорят: «Ну, вот и неправду сказали. Уже 10 часов вечера, а все спокойно». Мать Феодора возразила: «Рано еще так говорить, еще вся ночь впереди».
Вскоре пришли красноармейцы, арестовали всех священников, а сестер не тронули. Начальник ГПУ Иванов не дал ордер на их арест.
Сестры не знали, оставаться им жить в церкви или уходить. Сотрудники ГПУ объявили, что в храме сделают овощное хранилище, но сестрам разрешили остаться жить, только не зажигать света.
Протоиереев Александра, Стефана и Филиппа допрашивали в ГПУ в течение месяца. В тюрьме они заболели сыпным тифом. Первым умер отец Филипп Григорьев 17 января, вторым – отец Стефан Пономарев 18 января. Отец Александр Скальский умер 20 января 1933 года.
Тела священномучеников разрешили забрать монахиням и похоронить на лагерном кладбище.
Автор жития: игумен Дамаскин Орловский
