Как отцу Павлу Груздеву свят. Николай помогал

Заключенного Павла Груздева повезли на Урал 4 декабря 1941 года – он запомнил, что был праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Полмесяца ехали они в вагоне – битком набито арестантов-то, не прилечь, ехали сидя, да такие голодные, что, по словам отца Павла, и по нужде-то не ходили – а с чего ходить? "А приехали – мне больно запомнилось, – рассказывал отец Павел, – выгрузили нас – то был день Николая-чудотворца, Николы зимнего. У-у… Вятлаг! Ворота сумасшедшие, проволокой все кругом оцеплено… Когда пригоняют в лагерь, то делят по категориям:

– Специальность?

– Поп.

– Монахи, попы – в сторону, воры – сюда. Всех разделяют".

Первым делом повели вновь прибывших в баню, одежду на пропарку отдали. Да слава Богу, вшей ни у кого не было. В бане дали по два ковшика воды помыться – ковшик холодной и ковшик теплой. Так полковшика теплого все сразу и выпили. И чуть ли не в первый день накинулись на "новеньких" уголовники. Урки в лагерях были как бы "внутрилагерной полицией", им не воспрещалось никакое битье, никакие издевательства над осужденными по 58-й статье – наоборот, их поощряли и натравливали на 58-ю, воры и бандиты занимали все "командные высоты" в лагере. Урки могли проиграть в карты не только твою одежду, но и твою жизнь – а жизнь зека ничего не стоила, как говорили в лагере: "Бырк – и готов".

Отец Павел сам не очень-то любил разговоры на эту тему, но старые его лагерные знакомые или из родных кто-то рассказывал, что в зоне уголовники отобрали у него валенки. Привязали его босого к дереву и оставили так стоять – думали, может, волки разорвут, а может, сам умрет. Конец декабря, стужа лютая. А он протаял пятками до самой земли – а снег глубокий – и на земле стоял. И говорят, что с тех пор отец Павел перестал бояться холода. Что правда, то правда – босиком ходил по снегу в 30-градусный мороз у себя в Верхне-Никульском.

Эх, Никола-чудотворец, Никола зимний! Не тебе ли, святой угодник Божий, любимец народный, отзывчивый на всякое горе, молился заключенный Павел Груздев, стоя по колено в уральском снегу?

Никола на море спасает,

Никола мужику воз подымает,

Никола из всякой беды выручает.

Никольские морозы – предшественники рождественских, а следом идут крещенские, сретенские, по названию праздников… Но для заключенного номер такой-то – "к примеру, скажем, 513-й, – пояснял отец Павел, – там, в лагере, имен и фамилий не было", – никаких праздников, тем более православных, отныне не существовало.

"В самый канун Рождества, – вспоминал батюшка, – обращаюсь к начальнику и говорю: "Гражданин начальник, благословите в самый день Рождества Христова мне не работать, за то я в другой день три нормы дам. Ведь человек я верующий, христианин".

– Ладно, – отвечает, – благословлю.

Позвал еще одного охранника, такого, как сам, а может, и больше себя. Уж били они меня, родные мои, так, не знаю сколько и за бараком на земле лежал. Пришел в себя, как-то, как-то ползком добрался до двери, а там уж мне свои помогли и уложили на нары. После того неделю или две лежал в бараке и кровью кашлял.

Приходит начальник на следующий день в барак: "Не подох еще?"

С трудом рот-то открыл: "Нет, – говорю, – еще живой, гражданин начальник".

"Погоди, – отвечает. – Подохнешь".

Было это как раз в день Рождества Христова".

В вышине небесной много звезд горит.

Но одна из них ярче всех блестит.

То звезда Младенца и Царя царей,

Он положен в ясли Матерью своей…

Не по молитвам ли святителя Николая, рождественского чудотворца, однажды случилось с Павлом Груздевым настоящее чудо? Это было в первую суровую лагерную зиму 1941-42 года. Уголовники лишили его обеда – единственного пайка в тот день: «Только, – говорит, – баланды получил, несу – подножку подставили, упал. А под веничком был у меня спрятан кусочек хлебца – маленький такой, с пол-ладони – столько давали хлебца в день. Украли его! А есть хочется! Что же делать? Пошел в лес – был у меня пропуск, как у бесконвойного – а снегу по колено. Может, думаю, каких ягод в лесу найду, рябины или еще чего. И смотрю – поляна. Снега нет, ни одной снежинки. И стоят белые грибы рядами. Развел костер, грибы на палку сырую нанизал, обжаривал и ел, и наелся».

по книге Архим. Павла Груздева "Родные мои"