Рассказ скитского иеромонаха отца Венедикта
«Г-жа А.Д. Карбоньер была тяжко больна и лежала на одре несколько дней, не вставая. В одно время она увидела, что старец Амвросий входит в ее комнату, подходит к постели, берет ее за руку и говорит: "Вставай, полно тебе болеть!” И потом в виду ее скрылся. Она в то же время почувствовала себя настолько крепкою, что встала от болезненного одра своего и на другой день отправилась пешком из города Козельска в Шамордино (где проживал тогда батюшка) поблагодарить его за исцеление. Батюшка ее принял, но разглашать об этом до кончины своей не благословил».
Рассказ Анисьи Андреевны Шишковой
«В 1877 году я очень хворала почти год сильною горловою болезнью вследствие давнишней простуды на вершине снеговых Пиренейских гор, едва могла глотать одну жидкую пищу. Жила я тогда в деревне и лечилась. Доктора, видя, что болезнь моя усиливается, посоветовали мне ехать в Москву, созвать консилиум и жить за границей в теплом климате.
В это время в соседний женский Троекуровский монастырь приехала госпожа Ключарева, жившая со своими внучками при Оптиной пустыни, где вблизи у нее было свое имение. Узнав, что я так хвораю, она предложила монахиням того монастыря передать мне ее совет – обратиться к Оптинскому старцу отцу Амвросию письменно и просить его молитв, ибо знала всю чудодейственную силу их. Сначала я не обратила внимания на эти слова. Но, видя ухудшение своего болезненного состояния, решилась написать Старцу (хотя и не знала его), прося его молитв за меня, болящую.
Батюшка скоро мне ответил: "Приезжай в Оптину, ничтоже сумнясь, только отслужи молебен Спасителю, Божией Матери, святому мученику Иоанну-воину и святителю Николаю Чудотворцу”. Предложение поехать в Оптину меня сильно устрашило, ибо я знала, какой трудный и длинный путь предстояло мне совершить, между тем как от истощения сил я не могла вставать. "Как я поеду?” – думалось мне. Но слова подчеркнутые "Ничтоже сумнясь” подкрепили мой дух и мои силы, и я, несмотря на просьбу детей не ехать и на убеждение доктора, пригласила священника, отслужила молебен и на другой же день поехала тихонько в карете до Ефремова, оттуда по железной дороге до города Калуги, а там на лошадях в Оптину пустынь. Везде, конечно, долго отдыхала по случаю сильной слабости и утомления.
По приезде в Оптину я просила узнать у батюшки в скиту, когда могу к нему приехать. Он приказал мне сказать, чтобы я сейчас отдыхала, а на другой день пошла бы к обедне и оттуда к нему. Едва могла я ходить, но всё это я исполнила за молитвы Старца, видимо подкрепившего меня. Когда я взошла к батюшке в комнату с госпожою Ключаревой, она, вставши перед ним на колени, начала со слезами просить: "Батюшка! Исцелите ее, как вы умеете исцелять”. Сильно Старец разгневался на эти слова и приказал госпоже Ключаревой немедленно удалиться. Мне же сказал: "Не я исцеляю, а Царица Небесная; обратись и помолись Ей”. В углу комнаты висел образ Пресвятой Богородицы. Потом он спросил, где болит горло. Я показала правую сторону оного. Старец с молитвою три раза перекрестил больное место. Тут же как будто некую бодрость я получила. Приняв благословение у батюшки и поблагодарив его за милостивый прием, я удалилась.
Прихожу в гостиницу, где меня ожидал муж и одна знакомая дама В.Д. Мусина- Пушкина. При них-то я попробовала проглотить кусочек хлеба, чтобы удостовериться, лучше ли мне стало за молитвами Старца. Прежде я не могла глотать ничего твердого. И вдруг – какая же была моя радость! – я без боли, очень легко могла всё есть, и до сих пор ни разу боль не возвращалась – вот уже прошло тому пятнадцать лет».
Рассказ Варвары Дмитриевны Мусиной-Пушкиной
«Позволяю себе изложить, как умею, рассказ о благодеянии Божием, оказанном моему сыну по святым молитвам досточтимого старца Оптиной пустыни отца Амвросия, которое вспоминаю с глубоким чувством умиления и благодарности к почившему любвеобильному молитвеннику. 27 мая 1878 года 14-летний сын наш Дмитрий заболел непонятным для нас недугом: страданием уха, головы и челюстей, с сильною течью из правого уха и жаром, доходившим по временам до 40 градусов. При этом он лишился слуха. Ночью он стонал, кричал от боли и бредил. Его сон был беспокойный, прерывистый, но часто ночи проходили совсем без сна. Мы приписывали эти страдания внутреннему нарыву в ухе и очень боялись последствий.
Приглашенный доктор – специалист по ушным болезням господин Беляев – по тщательном осмотре больного объявил нам, что у нашего сына очень серьезный случай ушного катара, происшедшего вследствие воспаления среднего уха, и что этот упорный катар произвел прободение барабанной перепонки. Эта болезнь признается неизлечимою. Доктор Беляев, между прочим, стал нас утешать, говоря, что надежда есть на молодые годы больного, что в этой болезни необходимо большое терпение, что в отдаленном будущем можно надеяться на поправку и прочее. Присутствие же нарыва он положительно отрицал. После двух недель то усиливающихся, то ослабевающих страданий доктор посоветовал нам перевезти нашего сына в деревню на чистый воздух, так как у больного явилось сильное малокровие, страшная бледность и упадок сил; отсутствие аппетита было тоже чрезмерное; отсюда недовольство и раздражительность.
Повинуясь совету врача, мы бережно перевезли сына в деревню (в Можайском уезде Московской губернии), надеясь на благотворное влияние перемены воздуха. В самый день приезда страдания больного до того усилились, что лицо его искажалось, глаза с трудом открывались и очень часто мучительные крики стали раздаваться по всему дому. Хотя первоначального жара, появлявшегося в Москве часто и периодически, почти не повторялось, но страдания и слабость с каждым днем усиливались так, что больному трудно было приподнимать голову с подушки, и малейший шум или даже звук причинял ему крайние страдания. Вообще состояние его казалось безнадежным, но Господь велик и милостив.
24 июня мой муж приехал из Москвы в деревню и предложил мне ехать всей семьей помолиться и поговеть в Оптину пустынь и там попросить благословения и святых молитв старца отца Амвросия. Уезжая, мы поручили больного сына попечению учителя и старой няни, которые оба его любили и в которых мы были уверены.
Приехав 26 июня в Оптину пустынь, муж мой, две дочери, племянник, воспитанница наша, горничная и я – все мы отправились в скит к отцу Амвросию и передали батюшке о состоянии нашего больного сына, переносившего нестерпимые муки, и просили его святых молитв о болящем. Батюшка спокойно ответил нам, приветливо улыбаясь: "Ничего-ничего – успокойтесь, всё пройдет; молитесь только Богу”.
Каждый день мы стали посещать отца Амвросия, и батюшка был настолько милостив, что беседовал с нами подолгу и тем подкреплял нас всех, говоря, что "молитва родителей доходна до Бога: веруйте только в Его милосердие и молитесь, а Господь вас утешит”. Мы говорили ему, что не надеемся на свои грешные молитвы, а уповаем на его ходатайство и святые молитвы. Он дал нам понять, что Господь нас обрадует.
По совету и благословению Старца мы пробыли в Оптине еще три дня, чтобы поговеть. Исповедь у него оставила в нас глубокое впечатление. Отговев и причастившись Святых Христовых Таин в самый день памяти святых апостолов Петра и Павла, мы еще были у батюшки и опять, по его благословению, остались еще на три дня, несмотря на то, что получали об сыне неудовлетворительные известия. Батюшка каждый день повторял: "Не беспокойтесь, Господь вас утешит, веруйте только в Его милосердие”.
1 июля, получив известие об сыне, что его невыносимо болезненное состояние ухудшается с каждым днем и что, по-видимому, надо ожидать близкого конца, мы решились не медля, приняв благословение отца Амвросия, тотчас пуститься в обратный путь. Но батюшка благословил нас выехать только на другой день. 2 июля тотчас после ранней обедни, в 9 часов утра мы все пришли к Старцу. Он всех нас благословил с лаской и напутственным словом и, обращаясь к моему мужу и ко мне, сказал: "Не беспокойтесь и не огорчайтесь, поезжайте с миром: надейтесь на милосердие Божие, и вы будете утешены. Молитесь Богу, молитесь Богу! Вы будете обрадованы”. Потом он мне подал два небольшие креста, надетые на пояски с вытканными на них молитвами: одна – святому Тихону Задонскому, а другая – святителю Николаю Чудотворцу, – для меня и для нашего сына, со словами: "Передай сыну мое благословение”. Уходя, мы еще раз усердно просили его молитв. "Хорошо-хорошо, – отвечал он поспешно и тотчас прибавил: – и вы молитесь Богу”. Благословивши всех, он нас отпустил.
Чрез час мы пустились в обратный путь домой к сыну. На станцию (в десяти верстах от имения) мы прибыли 3 июля, в 4 часа утра. Кучера, ожидавшие нас с экипажами, передали нам, что страдания нашего сына с нашего отъезда всё усиливались и состояние его здоровья ухудшалось с каждым днем, особенно 2 июля он страдал невыносимо, и крики его раздирали душу каждого, до кого они доносились. Сна не было целый день, так же как и две предыдущие ночи, и силы больного совсем упали. Учитель и няня собирались уже послать в Москву за доктором, когда получена была наша телеграмма о нашем возвращении из Оптиной.
С невыразимым трепетом и сердечной тоской мы поехали со станции. Я бессознательно относилась к окружающему. Внутри у меня как-то всё замерло, какое-то страшное чувство стало закрадываться в душу и овладело мною. Мне не верилось, что ему может быть хуже, а вместе с тем я боялась, что он умрет, что таким образом прекратятся его мучительные страдания и что к этому относились слова батюшки: "Всё пройдет”.
Вдруг, не доезжая двух верст до нашего имения, мысли мои были прерваны внезапной остановкой нашего экипажа. Воспитатель нашего сына на всем скаку подъезжал к нам, и в эту минуту я подумала, что, верно, всё кончено и его уже нет на свете… Но воспитатель Г.М., которому больной наш был поручен, объявил нам с необычной радостью, что с больным нашим сыном произошел какой-то необыкновенный случай или кризис (так он назвал) и что он в настоящее время совершенно здоров. "Здоров?” – Ушам не верилось. – "Да, – повторил он, – слава Богу, Дмитрий совершенно здоров”.
В коротких словах он передал нам, как чудесное выздоровление совершилось. После мучительных проведенных суток (2 июля) умирающий мальчик, изнуренный и разбитый, заснул вдруг крепким сном – в 11 часов ночи (со 2 на 3 июля), и сон его был тих и покоен. Таким образом он проспал до четырех с половиною часов утра (3 июля). Когда он проснулся, то был совершенно здоров, бодр и силен. Течь из уха прекратилась, и слух вернулся, осталась только бледность. "Теперь он встает, – прибавил в заключение воспитатель, – и одевается, хочет вас встретить на ногах. Он так рад, что вы вернулись!”
Трудно передать то, что мы почувствовали при этом известии. Слезы радости и глубокой благодарности к Господу текли из глаз наших. В душе мы горячо славили и благодарили Бога и любвеобильного молитвенника отца Амвросия. Всё прошедшее вспомнилось нам: все ужасные страдания нашего сына в продолжение пяти недель, его страшное изнеможение, его невозможность не только одеваться и вставать с постели, но и поднимать даже голову с подушки; потеря слуха, бессонные ночи, стоны и болезненные крики и, наконец, наше мучительное беспокойство о его жизни и в крайнем случае о потере для него образования и возможности чем бы то ни было заниматься; и тут же пришли нам на память утешительные слова отца и благодетеля нашего. Невыразимая благодарность, горячая признательность наполняли наши сердца. То не были простые чувства, но они были смешаны с неизъяснимым духовным восторгом. Мы спешили домой. Мы не ехали, а летели.
Когда мы вошли в залу нашего дома, дверь Митиной комнаты отворилась, и на пороге ее явился еще страшно бледный, но здоровый и веселый сын наш. Голова его была еще укутана белыми платками. В эту минуту он напоминал собою воскресшего Лазаря. Он радостно бросился нас обнимать, и обоюдным расспросам не было конца. Я передала ему привезенный мною крест, присланный ему отцом Амвросием, и Митя приложился к нему и надел на себя с благоговением. С этого дня силы его более и более укреплялись, аппетит вернулся, течь из уха более не возвращалась и слух стал одинаково хорош на оба уха.
Чрез неделю он уже мог приняться за умственные занятия и ездил верхом; стал готовиться к экзамену, который после болезни был отложен до августа. В начале августа сын наш выдержал отлично экзамен (в пятый класс военной гимназии). А 25 того же месяца мы отправились с ним в Оптинскую обитель и были с ним у Старца – дорогого отца Амвросия, который сына моего обласкал и несколько раз принимал в свою келью.
В этом же году мы пригласили докторов на консилиум, и господин Беляев после долгого осмотра нашего сына не мог определить, в каком именно ухе было прободение барабанной перепонки, и только после того, как мы указали ему правое ухо, он заметил небольшой рубец и должен был признать это дело сверхъестественным. Вот совершенно истинная, хотя, может быть, неумелая передача чудесного события, совершившегося в нашей семье по молитвам любвеобильного дорогого Старца Оптиной пустыни, родного батюшки, отца Амвросия, память о котором никогда не изгладится из наших признательных сердец».
Преподобный Амвросий своими святыми молитвами избавлял некоторых и от разных худых и пагубных привычек.
Рассказ монаха Оптиной пустыни Порфирия
«Однажды приехал к Старцу крестьянин Тульской губернии, который страдал от пьянства, и так как не мог отстать от этой пагубной привычки, то хотел несколько раз наложить на себя руки. Пришел он к батюшке, а говорить ничего не может. Но Старец сам в обличение сказал ему, что он страдает от винопития за то, что, еще будучи мальчиком, крал деньги у дедушки, который был церковным старостою, и на эти деньги покупал вино. Дал ему травки, чтобы пил дома. Крестьянина этого я знаю; он от запойства избавился и до сих пор жив и здоров».
Избавление от страсти табакокурения
Петербургский житель Алексей Степанович Маиоров, чрезмерно пристрастясь к курению табаку, чувствовал от этого вред для своего здоровья. Когда советы петербургских его друзей против этой страсти оказались безуспешными, тогда он письменно обратился к старцу Амвросию, прося заочно у него совета, как бы отстать от этой страсти.
В ответ на эту просьбу Старец прислал Маиорову письмо от 12 октября 1888 года, в котором было написано следующее:
«Пишете, что не можете оставить табак курить. Невозможное от человек – возможно при помощи Божией, только стоит твердо решиться оставить, сознавая от него вред для души и тела, так как табак расслабляет душу, умножает и усиливает страсти, омрачает разум и разрушает телесное здоровье медленной смертью. Раздражительность и тоска – это следствие болезненности души от табакокурения.
Советую вам употребить против этой страсти духовное врачество: подробно исповедайтесь во всех грехах с семи лет и за всю жизнь и причаститесь Святых Таин и читайте ежедневно стоя Евангелие по главе или более; а когда нападет тоска, тогда читайте опять, пока не пройдет тоска; опять нападет – и опять читайте Евангелие. Или вместо этого кладите наедине по 33 больших поклона – в память земной жизни Спасителя и в честь Святой Троицы».
Получив с почты письмо, Алексей Степанович прочитал его и закурил папироску, как объяснял о сем в особой своеручной записке, но вдруг почувствовал сильную боль в голове, а вместе и отвращение к табачному дыму, и ночью не курил. На другой день принимался по привычке, но уже машинально закурить папироску четыре раза, а дым глотать не мог от сильной боли в голове. И отстал от курения легко, между тем как в предшествовавшие два года, как ни принуждал себя отвыкнуть от курения, не мог, и хотя сделался болен, но все-таки курил по 75 раз в день.
«Вот тогда-то, когда стал чувствовать свою болезнь и познал свое бессилие к искоренению этой страсти, обратился я, – пишет Маиоров, – заочно, по совету добрых людей, к старцу отцу Амвросию с искренним раскаянием и просьбой его молитв обо мне. Затем, когда я приехал к нему, чтобы лично его благодарить, он коснулся палочкою больной головы моей, и я с тех пор боли в голове не чувствую никакой».
Рассказ Оптинского монаха отца Памво
«Однажды летом пришлось мне быть в Калуге. На возвратном пути в Оптину пустынь догнал меня священник с женою и мальчик лет одиннадцати. Разговорившись про батюшку отца Амвросия, священник отец Иоанн сказал, что приход его недалеко от станции Подборок, в селе Алопове, и что мальчик этот, его сын, рожден по святым молитвам старца отца Амвросия. Жена священника подтвердила слова мужа. "Истинная правда, – сказала она мне. – У нас деток не было. Мы скучали и часто приезжали к батюшке, который нас утешал, говоря, что он молится за нас Господу Богу. У нас и родился вот этот самый мальчик. Кроме него у нас детей нет”.
Священник рассказал при этом следующее: "В одно время заболел у нашего сына глаз. Поехали мы с женой и с ним в Козельск к доктору, но предварительно заехали в Оптину и пришли к отцу Амвросию. Старец, благословив мальчика, начал слегка ударять по больному глазу. У меня волос дыбом встал из опасения, что Старец повредит мальчику глаз. Мать заплакала. И что же оказалось? Приходим мы от Старца в гостиницу, и мальчик заявляет нам, что глазу его лучше, и боль в нем утишилась, а затем и совсем прошла. Поблагодарив батюшку, мы возвратились домой, славя и благодаря Бога”».
Разрешение от неплодства. Рассказ иеромонаха отца Леонтия
«Ливенский купец Сергей Мартинович Абрашин, проживающий в селе Плохове Калужской губернии Жиздринского уезда, женат был вторым браком. От второй жены у него было десять человек детей, но все они умирали в младенческом возрасте. Некоторые только доживали до году, а остальные умирали, проживши несколько месяцев. Со скорбью своей жена Абрашина (моя родная сестра) Марья ездила к батюшке отцу Амвросию. Однажды как-то Старец призвал меня к себе и говорит: "Вот сестра твоя всё скорбит, что у нее дети умирают. На вот тебе икону, пошли ей”. Это было 5 февраля, года в точности не упомню. На иконе было изображение Божией Матери "Взыскание погибших” (празднуется 5 февраля). Поблагодаривши батюшку, я взял подаренную им икону и послал сестре, описавши, по какому случаю посылается ей эта икона. У сестры вскоре затем родилась дочь, которую она назвала Пелагиею. Летом того же года сестра моя приезжала к Старцу благодарить его и привезла новорожденную. После сего она ежегодно приезжала в Оптину для принятия благословения у Старца.
Когда исполнилось Пелагии 16 лет, по благословению Старца она была отдана замуж за белевского купца В.Н. Рыбакова. Оба они живы до сих пор и живут счастливо, имеют двоих детей. Нужно заметить при этом, что у Пелагии в течение первых четырех лет по выходе замуж не было детей. Скорбела она об этом и приезжала по этому случаю к Старцу, который всегда обнадеживал ее, что дети у нее будут. Действительно, чрез четыре года родился у нее сын, которого она в честь Старца назвала Амвросием, а затем родилась дочь, названная Марией. Дети живы и в настоящее время».
Преподобне отче Амвросие, моли Бога о нас!
Ольга Рожнёва