Славословие Бога в болезнях

«Не могу забыть, — рассказывал он, — страдания знакомой мне односельчанки, Пелагеи Андреевны, урожденной Неждановой. Она была впоследствии женой одного состоятельного человека, имевшего в Москве свой магазин готового платья. В тридцать девять лет у Пелагеи Андреевны обнаружилось сужение пищевода, а затем — рак желудка. Невозможно передать ее страдания. Она так исхудала, что старушка мать при необходимости перекладывала ее с постели на диван, брала ее на руки, как ребенка, и свободно переносила. Иногда мать, жалея ее, говорила: „Поленька, дорогая моя! Тяжело тебе, невыносимо тяжелы твои страдания!” Но больная улыбнется и скажет: „Нет, мамочка, я готова страдать ради Бога еще больше, лишь бы не быть лишенной Его милости".


Вспоминаю еще монаха Даниила, у которого нога была покрыта язвами, где кишели черви. Когда врач или фельдшер хотели очистить его раны, то он горько плакал и просил оставить все как есть: „Я достоин еще больших страданий". Он никогда не скорбел и до самой смерти в смиренном терпении готов был сносить еще большие муки».


Мать иеросхимонаха Троице-Сергиевой Лавры Виктора, Агриппина, по словам сына ее, всю свою жизнь провела в трудах, скорбях и бедности. Но духом своим она горела любовью к Богу и ближним. Дожив до семидесяти пяти лет, старушка стала изнемогать. Чувствуя слабость, она просила сына съездить за священником, чтобы тот напутствовал ее Святыми Тайнами. Просьба ее была исполнена. После исповеди, причащения и елеосвящения умирающая утомилась и просила у священника разрешения прилечь. Через короткое время она вдруг поднялась и обратилась к невестке: «Зажигай скорее свечи и лампады! Гости пришли, милые, драгоценные гости!» С этими словами она склонилась на подушку и предала дух Богу.


На моем приходе некто Тимофей не был на исповеди более двенадцати лет.

— Что ты, друг, не ходишь на исповедь? — спросил я его однажды, нарочно зайдя в его дом для увещевания.

— А зачем к тебе идти? — огрызнулся он. — Грехи мои Бог знает; ведь ты не снимешь их с меня, да мне и некогда идти-то к тебе.

При этом он суетился, ходил из угла в угол, как будто бы нервничал, спешил куда-то, видимо, желая и меня поскорее выпроводить.

— Ах, Тимофей, Тимофей, — сказал я, — видно, мало ты думаешь о душе и не боишься смерти! Ведь, что посеешь, друг мой, то и пожнешь. Видно, ты забыл, что на том свете ожидает страшное мучение нераскаянных грешников. Молись, чтобы не умереть тебе без покаяния за твое ожесточение. Послушай, ведь я не худа желаю тебе. Господь Сам говорит грешникам в святом Евангелии: «Аще не покаетеся... погибнете» (Лк. 13, 5.).

— Ты сам-то молись, а меня учить нечего, — отвечал несчастный, — я уж не с твое живу (мне было тогда 25 лет, а ему 60). Поди-ка дальше, а мне пора в свое место...

Тимофей вместе со мной вышел из своего дома и не вернулся: во время перевозки дров на фабрику он был убит и, несчастный, без раскаяния ушел «в свое место». Но спаси, Господи, и помилуй его, так страшно в жизни сей уже наказанного, но крещенного и печатью Духа Всесвятого запечатленного.

Много бывает подобных несчастий с людьми за ожесточение к молящейся о них Церкви Христовой и за невнимание к пастырской о них заботе и внушениям. К сожалению, грешник, обремененный суетой и отуманенный нерадением о душе своей, не думает о духовном сеянии и не замечает, как близится его смертный час, в который он должен дать отчет Богу. А как бы тщательно нужно было ему следить за собой, по учению Церкви Святой, — не только для вечного блаженства в будущей, но для счастья и благоденствия в настоящей многоскорбной жизни! Приведенный случай из моей пастырской практики — подобных которому много. Да послужит уроком для многих единое на потребу забывающих и да избавит их от горькой участи нераскаянных!