Грех есть ненависть против Бога

Тяжел грех потому, что ты оскорбляешь Бога — своего Благодетеля, Который создал тебя из грязи, почтил образом Своим и подобием, даровал тебе душу и жизнь, восприял на Себя естество человеческое, умер на кресте ради твоего искупления и соделал тебя Своим сыном и наследни­ком Царства Небесного. Какое благодеяние может сравняться со всем этим? И вот, когда ты согрешишь, то ни во что ставишь все сии благодеяния, являешься неблагодарным к Богу, твоему Благодетелю и Отцу: каково же Ему — Всеведущему видеть сию неблагодарность твою? Когда ты согрешаешь, то становишься на сторону врагов Божиих: когда ты предан сребролюбию, — ты не лучше Иуды предателя, когда угождаешь скотским похотениям плоти — ты хуже турка и татарина, когда язык твой неудержимо злоречит, клянется, лжет и осуждает ближнего — ты ничем не отличаешься от богохульника! Бог смотрит на тебя и говорит: ты ли это, чадо Мое?!..

Грех так тяжел, что для благочестивого человека согрешить представляется просто невозможным делом. Грех есть ненависть против Бога — возможное ли дело, чтобы человек мог дойти до такой дерзости — возненавидеть Бога! Припомните, что отвечал целомудренный Иосиф на льстивые речи, на просьбы и увещания злочестивой жены Пентефриевой? — "Был я, — сказал он ей, — невольником и твой муж, а мой господин, меня выкупил; был я в крайней нищете, — и он обогатил меня; был я чужой ему человек, а он доверил мне весь дом свой, исключая тебя одной. Все это — милости Бога моего, Которому я поклоняюся; как же я окажу такую черную неблагодарность господину моему? Как решусь я на такой страшный грех пред Богом моим? Како сотворю глагол сей злый и согрешу пред Богом?" Сильно было искушение для прекрас­ного юноши; опасны были последствия отказа; согласись — и все дело останется в глубокой тайне, откажи — и тогда тебе грозит мрачная тюрьма, пытки, может быть, смерть! Но праведный юноша спокойно говорит: "Все это я знаю, но если не увидят греха моего люди — то конечно увидит Бог: пусть же она на меня гневается, пусть клевещет, пусть в тюрьму заключит, на смерть осудит — все это я охотно перенесу: но — како сотворю глагол сей злый и согрешу пред Богом?" И праведник действительно перенес и злую клевету, и мрачную темницу, но на грех не согласился; пото­му что считал его делом невозможным для себя. Грех был для него тяжелее самой муки. — Ив самом деле: грех так тяжел, что Сам Сын Божий, воспринимая на рамена Свои всемирный грех в саду Гефсиманском, изнемог до пота кровавого, и взывал: прискорбна есть душа Моя до смерти!

Грех убивает душу, лишая ее благодати Божией. Как душа оживляет тело, так благодать Божия животворит душу. Что для очей — свет солнечный, то для души благодать Божия. Кто такое был Денница при благодати Божией? Верховный вождь блаженных духов, пресветлое светило, озарявшее самый рай. А что он стал, когда лишился благодати Божией? Ангел тьмы, страшный змий, сатана, осужденный на вечные муки геенны. — Кто был Адам благодатию Божией? Образ Божий, царь созданий, наслаж­давшийся безсмертною жизнью в раю Божием. А чем он стал, лишившись благодати Божией? Рабом смерти, наследником клятвы, — приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48; 21). Теперь спрашиваю: что такое душа благодатию Божией? Она — невеста Христова, сообщница Ангелов, наследница царствия Божия, — царица, всем богатством даров Божиих преукрашенная. А чем она бывает, когда теряет благодать Божию? Ею гнушаются Ангелы, она становится бедною пленницею диавола! Возможно ли, кажется, чтобы человек решился сам себе нанести такую беду? Ах, братие! Во сто раз лучше бы было для нас, если бы солнце скрылось от нас навеки, если бы земля расступилась под нами и пожрала нас живыми, нежели лишиться сокровища благодати Божией! Лишаясь сего сокровища, человек губит свою душу, теряет небо и землю, теряет вечную славу, теряет навеки Бога, — словом теряет все. Но и этого мало! Он подлежит еще вечной каз­ни за свои грехи. Слушатели мои! Если бы Бог определил за грех столетнее заключение в темнице адской, — пусть бы так: сто лет пройдут. Если бы Он определил даже тысячу лет, — и на это можно бы согласиться: и тысяча лет окончится. Наконец, если б мучение было определено на миллион лет, — и этот срок когда-нибудь имел бы конец. А то ведь определил Он мучение, которое никогда не перестанет, никогда не окончится, — муку вечную Бог определил за грех!.. Это — догмат нашей веры: идут сии в муку вечную, глаголет Сам Христос. Горит неугасимый огнь, уготован­ный диаволу и ангелам его. И знаете ли, братие, где находится каждый грешник? Он — у самого жерла этой страшной печи адской. Его удерживает только одна нитка — сия временная жизнь, которая, как нитка, пресекается внезапною смертью. Порвись сия нитка — и он попал, попал в муку вечную, без всякой надежды спасения!.. О, если бия твердо помнил это, — и я говорил бы: како сотворю глагол сей злый и согрешу пред Богом?

Так тяжек грех — сия болезнь духовная. Но можно ли исцелить эту болезнь? Можно. Чем же? — Одним словом духовного твоего отца. Может ли это быть? — Но это опять догмат святой нашей веры. Господь наш Иисус Христос дал сие право святым Своим Апостолам, а чрез них и всем пастырям Церкви. Елика аще разрешите на земли будут разрешена на небесех (Мф. 18; 18). — Это слово Самого Господа. По сему слову каждый отец духовный имеет право и власть разрешить кающегося во всяком грехе, если только кающийся решится раз навсегда расстаться с любимыми греховными привычками и жить богоугодно. Итак, вопрошаю тебя, грешник: чего же ты ждешь? Отчего не каешься?

Сирийский военачальник Нееман был весь покрыт проказою. Когда он прибыл к жилищу пророка Елисея для исцеления, то пророк выслал к нему слугу сказать: шед измыйся седмицею во Иордане и очистишися. Нееман обиделся на пророка: "Как это так? — рассуждал он. — Почему он не вышел, не помолился надо мною, не возложил на меня своей руки? Омойся, говорит в Иордане... Да разве Дамасские реки хуже Иордана и всех рек Израильских?" И с гневом пошел Нееман от пророка. Но рабы, его сопровождавшие, стали уговаривать его. "Отец наш, — говорили они: — если бы что-нибудь более трудное сказал тебе пророк, то не сделал ли бы ты? А он сказал тебе только: омойся и будешь чист!" Нееман одумался, исполнил слово пророка и очистился от про­казы. — То же самое теперь и я говорю тебе, брат мой: твоя болезнь в тысячу раз хуже всякой проказы. Если бы Бог для прощения тебе греха повелевал тебе всю жизнь оплакивать его в пустыне, или претерпеть за него мучения и смерть, — и тогда надлежало бы тебе исполнить сие с радостью. Но Бог этого от тебя не требует; Он говорит только: поди — не в пустыню, не на муки и страдания, а к священнику, такому же человеку, как и ты, покажи ему болезнь твою греховную и проси исцеления. Он имеет власть простить тебе грех и исцелить тебя. Елика аще разрешит на земли, будут разрешены на небесех. О чудо! Лишь только ты исповеду­ешь пред ним грехи свои, лишь только он скажет тебе: прощаю и разрешаю тебя, как в то же самое время изречет тебе отпущение на небесах и Отец твой Небесный: прощаю тебя. Лишь только скажет иерей: прощаю тебя, как повторит тоже слово и Бог — Сын: разрешаю тебя. Священник разрешает, и Дух Божий утверждает сие разрешение. О человеколюбие Божие, — восклицает святой Иоанн Златоуст: — Бог творит грешника праведником, как только он исповедает свой грех и твердо решится впредь не грешить! Какая болезнь тяжелее греха? И что легче сего исцеле­ния? Отчего же ты медлишь брат мой? Одно из двух: если ты хочешь исцелиться — то спеши теперь же; если же не хочешь сде­лать сего теперь — то верно никогда не захочешь!..

Троицкие листки