Мальчик Ваня

Вот идет по дороге мальчик лет двенадцати. Рядом с ним тащится старая-престарая старушка. Они одеты очень плохо. Ледяной зимний ветер пронизывает их насквозь. Сорокаградусный мороз сковывает их тощие конечности. Мальчик то и дело поворачивается к ветру спиной и идет так, подставляя ветру спину. Его красивое бледное личико не выносит встречного убийственного ветра. Ветер его пронизывает до самых костей. Старая заплатанная фуфайка не задерживает холодного напора. Тело окоченело, конечности рук и ног омертвели от холода. Малыш чуть не плачет от боли и изнеможения. «Мама, мамуля, – жалобно он зовет свою мать-старушку, – скоро ли доберемся?» «Скоро, скоро, – утешительно говорит мать, – потерпи еще немножечко, милый Ваня, потерпи, мой родименький». Но сильный порывистый ветер уносит в сторону половину добрых слов старушки, и мальчик их не слышит. «Мама, мамуля ты моя, я не могу больше идти, ноженьки мои как деревянные, они совсем закоченели». Его глаза, овеянные снегом и инеем, умоляюще смотрят на мать. «Касатик ты мой родненький!» – завопила старушка. Ей так жалко стало Ванюшу, что она остановилась, прижала к себе замерзающего ребенка, и оба они жалобно заплакали…

Ледяной ветер подхватил эти страдальческие стоны. Он еще покружился около двух замерзающих фигурок, бросил из сострадания на них несколько хлопьев пушистого снега, чтобы им было потеплее, и, взвизгнув, понесся прочь!..

Заметно вечерело… Пунцовая полоса заката быстро темнела. Наступала холодная темная ночь.

– Кто-то плачет? – сквозь ветер кричит Иван Петрович своему приятелю Николаю Ивановичу.

Они ехали на дровнях, заваленные соломой и снегом. Худенькая небольшая лошадка едва тащила их против ветра.

– Да нет, это воет ветер, – ответил Николай Иванович.

– Они проехали немного молча. Погонять Серушку не было смысла, она, бедная, едва тащила ноги и могла каждую минуту упасть в снег.

– Кричит мальчик! – Иван Петрович схватил приятеля за рукав полушубка. – Слышите?

Серушка остановилась. Ночная тьма, как тать, ползла по снегу, делая его серым, неприветливым. Игривый ветер рванул одежду, солому, гриву лошади, обдав путников облаком колючего холодного снега. Бледная луна выглянула из-за темных разорванных туч и скупо осветила снежное необъятное поле… Было видно, как снежная поземка неслась по полю, быстро засыпая дорогу и следы людей.

– Гони скорее! – крикнул Николай Иванович соседу. – Там замерзают люди!

Но Серушка от удара кнутом только подняла свою голову и махнула хвостом. Хозяину жалко было бить бедную лошадку, но ведь там, впереди, гибли люди. Дровни медленно тащились вперед. Потеряв твердую дорогу, Серушка отступила в сторону и увязла по брюхо в глубокий снег. Одновременно Иван Петрович увидел в стороне, недалеко от них, небольшой курганчик снега.

– Не замело ли кого? – подумал он и, спрыгнув с саней, полез прямо по снегу к холмику.

– Люди! – услышал по ветру Николай Иванович приятельский голос.

Да, это были люди. Еще пять минут – и они совсем погибли бы. Мать обняла Ваню, прижала к себе, закрыв его своей старой одеждой.

Идти дальше они уже не могли, сели на самой дороге и от усталости заснули. Сначала Ваня кричал. Его тоненький детский голосок подхватывал ветер и нес в снежную даль. А потом и он затих, прижавшись к матери. Ураган и поземка забросали их снегом и… Они забылись от леденящей ночной стужи…

Спустя час или больше Иван Петрович удивленно спрашивал обогревшегося Ваню:

– Куда это вы идете в такую ужасную погоду?

– В церковь идем.

– А разве в Матреновке нет церкви?

– Есть, но она – живоцерковная.

– Как живоцерковная? – смущенно и несколько раздраженно спросил Иван Петрович.

– Да так вот, и живоцерковная! – ответил Ваня восторженно, со знанием дела и поглядел на свою мать.

– Мы – православные, – сказала старушка, – и в церковь обновленческую не ходим.

– А-а! Вот оно что! – протянул Иван Петрович и переглянулся со своим приятелем. – А куда же вы ходите молиться?

– Да вот в село Покровское, к отцу Кириллу. Он, бедный, так много перетерпел от обновленцев! А все-таки служит по-старому. Намедни его хотели прямо убить каких-то два пьяных мужика. Знать, подговорили их, но Бог спас батюшку, а их, антихристов, гром поразил.

Мать говорила убежденно и смело. Ваня слушал, а Иван Петрович с Николаем Ивановичем чего-то краснели и волновались…

Хозяйка дома, где остановились путники, тоже внимательно слушала рассказ старушки, а потом добавила:

– Слышала я, будто эти разбойники хотят отомстить отцу Кириллу, но Господь опять защитит доброго пастыря и поразит злодеев!

– Так им и надо! – вставил Ваня свое веское слово. – Они – живоцерковники, вот и все!

Ивану Петровичу и Николаю Ивановичу было страшно стыдно за себя. Эти добрые люди не знали, что речь идет о них. Ведь их обновленческий поп Николай из села Матреновки подкупил за большие деньги: убить отца Кирилла, потому что он один не хотел идти в другую, «живую церковь».

В первый раз они убежали от отца Кирилла в каком-то ужасном страхе. Теперь ехали снова, чтобы довершить злодейство. Но после разговора с этими православными людьми их темные сердца пронизал какой-то таинственный свет, и они, простившись с хозяйкой, вернулись обратно домой.

А Ваня, милый Ваня давно уже похоронил свою любимую мамочку. Теперь он – опытный священник; служит в одном из приходов Московской епархии и усердно борется за святое Православие.