Страницы жизни матушки Агнии (Стародубцевой)

 

Вот такой еще случай со мной был. 21-го сентября, в день празднования иконы Божией Матери «Знамение», мне сказали, что этот праздник был престольным в Знамено-Сохотинском монастыре, где матушка провела много лет и приняла ино­чество. По этому случаю я купила букет цветов, принесла матушке и поздравила ее. Матушка говорит послушнице: «Мария, возьми, поставь цветы». Мария взяла и поставила их в святой угол у большой иконы «Скоропослушницы». Я вышла от матушки и подумала: «Вот, никто из карагандинцев матушку не поздравил, а я поздравила!» Слышу, матушка кричит: «Маня! Убери эти цветы! Унеси, поставь их на печку!» – и так строго. А я вышла в коридор и так заплакала! Так я себя укоряла за свою гордость и тщеславие! И когда я проплакалась, успокоилась, слышу, матушка ласково говорит: «Мария, давай цветы сюда». Так матушка об­личила и смирила меня.

 

Я ездила к матушке 10 лет. В последний раз я приехала к ней осенью 1975 года. Ей было 92 года. Она была очень больна, страдала водянкой. Время от времени ей делали прокол и выкачку – выкачивали жидкость. Народу к матушке приходило очень много, много приезжало из других городов, особенно из Челя­бинска и жили у нее месяцами. Вечером, когда уйдет последний посетитель, матушка зовет послушницу: «Мария, подними мне ноги, я лягу». А сама уже не могла поднять их на кровать.

 

Однажды было много приезжих, и матушка положила нас спать на полу своей кельи. Ночью я проснулась от сильного стука, и мне стало жутко. Я взглянула на матушкину койку, смотрю: сидит матушка, держит в руках посох и бьет им об пол. Утром спрашиваю: «Матушка, вы не спали? Что-то стук раздавался». Она говорит: «Так сколько людей приходит, рассказывают все, бесов-то оставляют, а мне с ними приходится воевать-воевать».

 

Однажды утром матушка зовет Марию и говорит ей: «Пойди на улицу, там во дворе стоит женщина, скажи ей, что я не ворожу, а молюсь за людей». Эта женщина впоследствии стала верующей и очень скорбит сейчас, что при жизни матушки не ходила к ней.

 

Матушка никогда не держала в доме никаких животных, но в последние годы жизни у нее появились кошки. Она кормила их из своей чашки, ласкала их и кошки были покорны ей, и необычайно умны. Когда она их завела, многие стали считать, что матушка по старости выжила из ума. Но это не так. Мать Агния – великая Старица, она через кошек много обличала человеческих грехов. Однажды приехали в Караганду на каникулы двое семинаристов из Сергиева Посада. Матушка перед их приходом говорит Марии: «Принеси в келью котов». Мария принесла двух котов, и они улеглись на столе. Матушка говорит: «Накрой их новым полотенцем». Мария накрыла их, и они продолжали лежать. Приходят семинаристы и, благословясь, заходят к матушке в келью. Один из них подходит к столу и говорит: «Что за безобразие, коты на столе!» И хотел их сбросить. Но второй остановил: «Не трогай, это наши грехи обличают, проверяют наше смирение». И пока семинаристы находились у матушки, коты покорно лежали на столе, а когда ушли, коты встали и вышли из кельи.

 

У матушки в доме совершались события, которые на первый взгляд можно отнести к случайным, но они имеют определенный смысл. Приехал к матушке из Челябинска молодой человек по имени Георгий. Это было зимой. Он зашел к ней в келью, снял с головы кроличью шапку и положил ее на кровать. Вдруг матушкина кошка подошла к шапке, стала катать ее по кровати, а потом сбросила на пол. Келейница подняла шапку и отругала кошку. От матушки Георгий пошел в церковь, повесил в притворе на вешалку пальто и шапку, а когда шел со службы и хотел одеться, то обнаружил на вешалке только пальто, а шапку украли».

 

К матушке приезжала из Долинки 20-летняя девушка Татьяна. Эту историю, как матушка определила Таню в Царствие Небесное, карагандинцы рассказывают по-разному. Кто говорит, что у Тани был жених-моряк, с которым она встречалась и собиралась выйти за него замуж, другие утверждают, что матушка, чтобы отвлечь мысли Татьяны от знакомых ей юношей, обрисовывала ей далекого сейчас жениха, который служит на корабле капитаном и возьмет ее, свою невесту в плавание, как игумению на свой корабль. И подарила ей четки. Матушка описывала красоту этого жениха, образ которого из ее уст соответствовал образу Самого Господа нашего Иисуса Христа.

Во всяком случае матушка за год назвал ей день «свадьбы» – 2 августа. Отец купил Татьяне красивую фату, но туфли и свадебное платье матушка покупать не благословляла, говорила: «Еще не время». А в конце июля матушка велела Тане срочно пойти и купить к фате восковой веночек – «Уже время подходит, уже тянуть некуда» – и дала 3 свечи «на венчание». Татьяна недоумевала: «Почему матушка на венчание дала 3 свечи? Куда она меня готовит? Я думаю, она не замуж меня готовит, а куда – не знаю».

 

2 августа, когда на дороге случилась авария, Мария послушница собиралась в церковь. «Маня! Маня! – Кричит ей матушка, – душа Танина поднимается! Беги скорее в церковь, скажи, чтобы поминали за упокой новопреставленную убиенную Татьяну!»
А произошло следующее. Татьяна ехала в автобусе, который обогнал самосвал с прицепом, груженным углем. При обгоне прицеп оторвался от самосвала и ударил в автобус. Все пассажиры остались живы, погибла одна Татьяна.

 

Хоронили ее в белой фате с восковым веночком и на трех сторонах гроба горели Танины венчальные свечи».

 

Игумен Николай (Карпов), г. Щучинск

С матерью Агнией я познакомился в 1973 году. Я был тогда совсем светский человек, невоцерковленный и приехал к ней ругаться (это касалось моей личной жизни). И так получилось, что при общении с матушкой все переменилось в моей жизни, и умирилась моя душа. Это была старушка под 90 лет, но с такими чистыми, ясными, голубыми глазами. Казалось бы, что может знать бабушка, которая нигде не училась, жила с 14-ти лет в монастыре, и что она может рассуждать о жизни после монастыря? И тем не менее, на все мои вопросы она давала такие ответы, что и образованный человек не сможет так ответит, как отвечала она.
Я приехал (это было еще до Армии), она поговорила со мной, попоила чаем и отправила в церковь: «Идите в церковь, молитесь». Как молиться? Ну, мама нас в детстве водила в церковь, причащала, и больше я в церкви никогда не молился. Пришел в церковь, а народа там мало было, бабушки на меня оглядываются. Такое ощущение – все на тебя смотрят, ну как молиться? И я за столб встал и молюсь, как могу. Помолившись, пришел к матушке. Она меня чаем поит, угощает, рас­сказывает о своем прошлом, как она жила, как в монастырь поступала и говорит: «Был у меня знакомый дворянин, очень благородный человек, но как придет в церковь, все ему кажется, что на него все смотрят. Он встанет за столб и стоит». Я сперва не понял, спрашиваю: «Как фамилия этого человека?» – думал из истории какое-то знакомое лицо. А она мне не ответила и стала дальше расска­зывать. Только после я понял – она про меня рассказывала.

 

Матушка хотела, чтобы я съездил в Алма-Ату, познакомился с Владыкой Иосифом. «У нас, – говорила она, – прекрасный Владыка». Матушка к нему тепло относилась, и он ее очень почитал, и когда приезжал в Караганду, всегда посещал ее. Но у меня появилось большое доверие и расположение к матушке, и я говорил ей: «Мне достаточно того, что я знаю Вас, других мне, в общем-то, не нужно». И до Армии мне так и не удалось познакомиться с Владыкой.

В Армии я служил всего год, а когда демобилизовался, решил ехать в Загорск поступать в Семинарию. Сразу, еще не получив паспорт, поехал в Караганду взять у матушки благословение на учебу. В это время у нее гостила приехавшая из Алма-Аты знакомая владыки Иосифа, Евстолия Ивановна Лешева. И матушка за нее ухватилась: «Вот она едет в Алма-Ату, и вы с ней вместе поезжайте к Владыке. Поезжайте, поезжайте!» Деваться было некуда, раз матушка меня туда отправляет, и я поехал.

 

Владыка принял меня очень хорошо. Я увидел перед собой Старца в обычном подряснике, в фуфайке. Я не мог сравнить этого митрополита с другими митро­политами, я еще митрополитов никогда не видел. Я встретил внимательный взгляд Владыки, который сразу хотел понять, что за человек к нему пришел. Я был уже много наслышан о нем, поэтому я тоже внимательно смотрел на этого Старца, к которому так благоговейно относилась матушка. Он был немного возбужден (впо­следствии я узнал тому причину – от Владыки собирался уходить его келейник). Владыка обо всем меня расспрашивал, оставил погостить. Когда я уезжал, он спросил: «Может, ты ко мне еще приедешь?» – «Как Господь, – говорю, – может, еще приеду когда-нибудь».

 

Я приехал домой в Челябинск, получил паспорт и снова приехал в Караганду с намерением сразу оттуда ехать в Москву. Только приехал туда (это было в 10 часов утра), заходит Валя Веретенникова и так странно на меня смотрит. А она незадолго до меня была у матушки, потом пошла в переговорный пункт звонить Владыке по каким-то делам, а он спрашивает: «Где там этот, который у матушки находится? – Как-то странно он выразился – Где он там? Пусть ко мне приезжает, мне он очень нужен». А Валя говорит: «Его нет, он уехал давно на Урал, я только от матушки, нет его там». – «Да там он, там. И скажи матушке – пусть посылает его ко мне». И вот она заходит и глаза вытаращила – я сижу у матушки и пью чай. И передает матушке, что Владыка просит меня приехать. «Ну, Божественный промысел что-то меняет, – говорит матушка, – и вам придется ехать в Алма-Ату». Я настроился в Загорск, а тут в Алма-Ату, то одно, то другое. «Ну, как благос­ловите, матушка, так пусть оно и будет», – сказал я и через два дня был уже в Алма-Ате у Владыки.

 

Владыка был очень расстроен, от него ушел келейник. Мы не виделись малое время, а он выглядел уже ветхим Старцем. Он сильно переживал, по-видимому. Владыка сказал: «Поживите у меня». И я жил у него 8 месяцев до дня его кончины.

 

Вот эти люди, Владыка Иосиф и мать Агния, имеют такое свойство – просто взять душу человека в свои руки и уже все, человек вольно-невольно изменяется, преображается. Они имеют способность благодатного воздействия на душу другого человека. Когда у человека какие-то тяготы душевные, человек возбужден, что-то ищет в жизни и вот попадает к этим людям, и сразу успокаивается, сразу чувствует, что он нашел то, что искал. Такое свойство было и у матери Агнии, и у Владыки Иосифа, и это очень ярко проявлялось. Вот и со мной тоже. Я не знал, как мне жить, куда себя направить, и увидел мать Агнию, увидел ее добрые дела и хотелось брать с нее пример, подражать ей в чем-то, хотя в то время я был далек от церкви. И Владыка Иосиф – то же самое, он взял меня в свои руки.

Это очень яркая личность. Много впечатлений осталось после Владыки, и не только у меня. Когда он умер, кто-то позвонил по телефону и спрашивает: «Что, правда что ли, что Иван Михалыч умер»? (Его мирское имя Иван Михайлович). – «Правда», – говорю. – «Да-а-а с, – с таким сожалением в трубке послы­шалось, – законный был человек!» Не сказали, что высоко культурный или еще как, и выражение показалось мне не совсем литературным, и звонил, видимо, человек нецерковный, может, просто когда в жизни пути пересеклись, но с таким сожалением: «Законный был человек».

Владыка Иосиф и мать Агния – это были два человека, которые очень сильно уважали друг друга. Я даже не могу сказать, кто кого больше уважал – Владыка мать Агнию, или мать Агния Владыку. Как-то я собирался от Владыки съездить на несколько дней к матушке в Караганду. А он в то время говорил со мной о монашестве: «Я, – говорит, – тебя постригу, дам документ, но откроется это только после моей кончины». Я отказывался, считал, что монашество не для меня, не по моим силам. А он подумал, наверное, что я просто не хочу от него принимать постриг и говорит: «Ну, ладно, не хочешь от меня, пусть тебя пострижет мать Агния. Иди, она это сделает, а я заверю своей рукой». Я тоже отказался от этого. Хотя я не знаю до сих пор, имеют ли право монахини постригать в монахи, но вот такое благословение у меня было.

 

Мать Агния предсказывала Владыке о том, что ему будет предложено патриар­шество. Она говорила об этом иносказательно, но Владыка сразу ей сказал: «Матушка, замолчите, иначе я Вас отлучу от церкви». И Владыку, действительно, впоследствии выдвигали кандидатом на патриарший престол, но он отказался.

 

Матушка очень много предвидела и в моей и в своей жизни. Моя мама приезжала к матери Агнии еще до моего знакомства с ней, и матушка передала для меня икону Спасителя, предвидя, что неверие мое пройдет, и я даже приму священный сан.

 

Матушкина прозорливость проявлялась порой как бы невзначай. Помню, пришла как-то очень бедная, очень больная женщина. Матушка говорит: «Николай Михалыч, (я был еще молод, 22-х лет, но она называла меня по имени-отчеству), Николай Михалыч, вон там яички, дайте ей яички». – «Сколько, матушка?» – «А вы посчитайте, сколько там, посчитайте». Я посчитал – 15. «Ну вот, отдайте ей». – «А нам, – говорю, – что?» – «А нам принесут, не безпокойтесь». Проходит часа два, приходит другая женщина и приносит яички: «Матушка, возьмите яички». «Николай Михалыч, – говорит матушка, – возьмите, посчитайте, сколько там, посчитайте». Я посчитал – 15. Вот такое вот. Вроде бы оно мимо­ходом, но когда начинаешь осознавать... Или в другой раз: я собирался ехать домой в Челябинск и говорю: «Матушка, мне надо пойти позвонить, чтобы пре­дупредить домашних». «Ну, – говорит, – поедете и на вокзале позвоните. Идите на службу, не безпокойтесь, на вокзале позвоните». Помолился я, иду со службы, думаю: «Ну когда на вокзале звонить? У меня еще и билета нет. Пойду, позвоню сейчас». Пошел на переговорный пункт – закрыто. Сел на автобус, поехал на другой переговорный пункт, звонил-звонил, – связи нет. Вспомнил матушкины слова, ну, думаю, толку не будет, поеду к матушке. Приехал, так замерз, что ничего ей не сказал, попил чаю и стал собираться к отъезду. На вокзал я приехал поздно, за 15 минут до отхода поезда. Иду по вокзалу, смотрю – переговорный пункт, дверь открыта, никого нет. Забегаю туда, набрал номер, два-три слова сказал, сел на поезд и поехал домой. И буквально две-три минуты мне понадоби­лось, чтобы позвонить.

 

Мать Агния и Владыка Иосиф – это два человека, которые изменили мою жизнь. Не только мою, они очень многих изменили своей благодатью, смирением, своим терпением и молитвами. Как преподобный Серафим сказал: «Стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи». И это те люди, вокруг которых, действительно, тысячи спаслись.

 

Мать Агния умерла 17 марта 1976 года. Когда она заболела предсмертной болезнью, 40 дней не вкушала пищу и, предвидя близкую кончину, предсказывала, что будет два гроба.

 

17 марта, после принятия Святых Таин, мать Агния мирно предала свою душу Господу. Пришли сестры обмыть и облачить ее. Пришла с ними последняя из четырех монахинь, что приехали к батюшке Севастиану в Караганду в годы его заключения, мать Феврония (в монашестве Фекла). При облачении матери Агнии скоропостижно скончалась и мать Феврония. Мать Агния взяла ее с собой из юдоли плачевной в Небесный чертог радости – так рассудили об этом сестры. Похоронили их рядом на Михайловском кладбище.