Преподобный Варсонофий Старец Оптинский

Несмотря на великие духовные дарования преп. Варсонофия и его административные способности, нашлись люди, недовольные его деятельностью. В основном это были новые монахи, пришедшие в обитель из духовно опустившейся предреволюционной среды. Они не понимали сущности монашеского подвига вообще и идеи старчества, в частности. Им хотелось провести изменения в монастыре, закрыть скит, и для этого они хотели занять начальственные должности. Дело дошло до открытого бунта. К сожалению, путем жалоб и клеветнических доносов они ввели в заблуждение архиерея – епископа Серафима Чичагова, по ходатайству которого старец Варсонофий был удален из Оптиной Пустыни и назначен игуменом Голутвинского монастыря, одного из самых бедных монастырей в России. Это произошло в апреле 1912 года. Голутвинский монастырь преп. Варсонофий нашел в запущенном состоянии как с внешней, так и с внутренней стороны. Но, несмотря на свою старость, болезни и тяжелые переживания последних дней, он не упал духом. Со свойственной ему энергией принялся он за настоятельские труды, заботясь о внешнем и внутреннем благоустроении обители. Труды его были непомерно велики и сопряжены с большими скорбями, главным образом, при соприкосновении с распущенной братией.

В самое непродолжительное время монастырь начал обновляться и процветать. Между тем, как православный верующий народ отовсюду стекался к старцу за получением облегчения душевных и телесных недугов, самого преп. Варсонофия подтачивал недуг. Кое-как перемогался он весь 1912 год, но уже с начала 1913 года начал быстро слабеть… Истекало 365 дней с выезда из Оптиной Пустыни, с которым была должна совпасть и кончина батюшки по прикровенному пророчеству блаженной Параскевы Саровской.

Батюшка сильно страдал и иногда даже стонал. Кроме святых угодников Божиих и Матери Божией, к Которой имел любовь, он призывал и оптинских старцев, говоря: «Батюшка Лев, батюшка Макарий, батюшка Амвросий, батюшка Иларион, батюшка Анатолий, батюшка Иосиф, помогите мне вашими святыми молитвами!».

Первого апреля 1913 года в семь часов семь минут утра он предал свою чистую душу в руце Господа, Которого так возлюбил и ради Которого всю свою жизнь распинал себя до последней минуты. Тотчас тело старца было облечено в схиму, которую он имел с 1910 года тайно и в которой завещал положить себя в гроб.

К великому утешению духовных чад, Священный Синод разрешил хоронить старца в Оптиной Пустыни, куда и перевезли тело его. Здесь, близ гробниц великих оптинских старцев, против могилы иеросхимонаха Пимена и рядом с великим старцем о. Анатолием (старшим), своим возлюбленным духовным отцом и руководителем, и нашел место своего последнего упокоения преп. Варсонофий. Угас великий старец и упокоился в своей любимой Оптиной Пустыни.

Епископ Трифон, знавший старца еще в то далекое время, когда он был послушником, и глубоко читавший его, сказал следующее: «Ты умел только любить, только творить добро, и какое море злобы и клеветы вылилось на тебя! Ты все принимал с покорностью, как многострадальный Иов. Я свидетель, что ни одного слова осуждения кому бы то ни было я не слыхал от тебя… Я, как пастырь, знаю, что в наше время значат такие старцы. Его наставления тем более ценны, что с образованием он соединил высоту монашеской жизни…»

 

ЧУДЕСА

Прозорливость старца Варсонофия

Преподобный Варсонофий обладал даром прозорливости не менее других старцев. В нем этот дар как-то особенно открыто выражался. Во всем его облике есть что-то подобное великим пророкам или апостолам, отражавшим ярким светом славу Божию.

О внутреннем облике его в двух словах сказать трудно. Истинный старец, а он был таковым, является носителем пророческого дара. Господь ему непосредственно открывает прошлое, настоящее и будущее людей. Это и есть прозорливость. Этот дар – видеть человеческую душу – дает возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни душевные и телесные, изгонять бесов. Все это было свойственно о. Варсонофию. Такой дар требует непрерывного пребывания в подвиге, святости жизни. Многие видели старцев, озаренных светом при их молитве. Видели и старца Варсонофия как бы в пламени во время Божественной Литургии. Об этом нам было передано изустно живой свидетельницей…

Прозорливость о. Варсонофия была исключительна. Многие случаи описаны о. Василием Шустиным в его воспоминаниях. Мария Васильевна Шустина, сестра протоиерея, прислала нам следующий рассказ, касающийся их покойной сестры: «Моей девятилетней сестре Анне батюшка о. Варсонофий продекламировал стихотворение:

Птичка Божия не знает
Ни заботы, ни труда,
Хлопотливо не свивает
Долголетнего гнезда».

Затем он продолжал: «К старцу Амвросию приехала богатая помещица со своей красавицей-дочкой, чтобы испросить его благословение на брак с гусаром. Старец Амвросий ответил: «У нее будет Жених более прекрасный, более достойный. Вот увидите. Он Сам приедет в пасхальную ночь». Наступила Пасха. Все в волнении, всего напекли, нажарили. Когда вернулись из церкви, столы ломились от яств. Мать девицы села на веранду, с которой открывался чудный вид. Солнышко начало всходить. «Вот едет тройка по дороге, – воскликнула она, – наверно жених». Но тройка промчалась мимо. За ней показалась вторая тройка, но и та мимо проехала. Дочь вышла на веранду и говорит: «Мне что-то грустно!». Послышались бубенцы. Мать бросилась распорядиться, но тут же услышала громкий возглас дочери: «Вот мой прекрасный Жених!». Она вбежала обратно, и что же представилось ее взору: дочь ее воздела руки к небу и упала замертво.

Этот рассказ, как и стихи о птичке Божией, которая «не свивает долголетнего гнезда», явились пророческими для Ани. Когда ей минуло девятнадцать лет, ей нравился один молодой человек, затем второй, еще лучше, но счастью ее не было дано осуществиться: во время гражданской войны ей с родителями пришлось покинуть хутор в Полтавской губернии и двинуться на юг. По дороге, приближаясь к Крыму, Аня захворала брюшным тифом и скончалась. Перед смертью ей удалось приобщиться Св. Тайн. Вот как сбылось предсказание о. Варсонофия.

В другой раз, – пишет та же Мария Васильевна, – старец предупредил одну молодую монахиню не быть самоуверенной. Но вскоре она сама вызвалась читать Псалтирь в церкви по умершему и отказалась от сотрудничества других монахинь. В полночь она почувствовала страх, бросилась бежать и защемила дверью свою одежду. Утром ее нашли на полу в нервной горячке. Пришлось ее поместить в лечебницу, где она пробыла год и вернулась с седой головой».

Нам известно несколько случаев прозорливости старца Варсонофия, проявившейся при исповеди его духовных чад.

Елена Александровна Нилус рассказывала нам, что однажды, когда они пришли с мужем исповедоваться с старцу (а он их исповедовал одновременно, зная, что у них нет тайн друг от друга), он спросил Сергея Александровича, совершил ли он такой-то грех. «Да, – ответил он, – но я это и за грех не считал». Тут старец объяснил Нилусу грешность его деяния или помысла и воскликнул: «Ну и векселек же вы разорвали, Сергей Александрович».

Молодая девица Софья Константиновна, приехавшая гостить к Нилусам в Оптину Пустынь, на исповеди пожаловалась старцу, что, живя в чужом доме, она лишена возможности соблюдать посты. «Ну, а зачем же вы теперь в пути в постный день соблазнились колбасой?», – спросил ее старец. С. К. ужаснулась: «Как мог это узнать старец?»