ОПТИНА ПУСТЫНЬ - живая летопись

Воистину, совесть есть зеркало: хочешь или не хочешь, а надобно ее стыдиться! Пусть молчат уста, сколько хотят; совесть делает свое дело, и ее обличения — самая жестокая пытка для души. Георгий Кедрин в своей "Летописи" рассказывает, что греческий царь Конста, не желая, чтобы его меньший брат Феодосий принимал участие вместе с ним в управ­лении, заставил его отречься от престола, вступить в духовное зва­ние и принять посвящение во диакона.

В одной из древних рукописей есть такое сказание: был один человек, именитый по званию и добродетельный по жизни, звали его Стефаном. Он имел одну дурную привычку — браниться нечистым словом. Раз пришел он откуда-то домой усталый и расстроенный и с гне­вом крикнул своему рабу: "Эй ты, диавол, разуй меня!" — и вот, лишь только произнес он эти нехорошие слова, как сапоги сами собой стали с великой силой сниматься, так что затрещали не толь­ко голенищи, но и самые кости Стефановы... Стефан начал гром­ко кричать, на его голос сбежались домашние

Приняв изображение за портрет монахини и желая образумить Евдокию, она пригрозила ей гневом игумений. Евдокия ответила на слова подруги бранью и, поддавшись раздражению, плюнула на лик. Тотчас же с ней случился припадок, и она упала без чувств. Испуганная подруга рассказала о случившемся в доме. В следующую ночь родителям Евдокии явилась Царица Небесная и открыла им, что это над Ней кощунственно смеялась их дочь и повелела им совершить молебен перед поруганной иконой, а больную окропить освященной на молебне водой.

Если за что взялся, того и держись, и терпи все находящее, только с места не сходи и всегда себя укоряй – и спасешься.

Скорби – наш путь; будем идти, пока дойдем до назначенного нам отечества вечности, но только то горе, что мало заботимся о вечности и не терпим и малого упрека словом. Мы сами увеличиваем свои скорби, когда начнем роптать.

Кто победил страсти и стяжал разум духовный, тот и без образования внешнего имеет доступ к сердцу каждого.

Наложенное правило всегда трудно, а делание со смирением еще труднее.

«Если бы на хмель – не мороз, то он и дуб перерос».

«В пресном молоке, как в дураке, толку мало». Иное дело сливки и сметана, и особенно из них хорошо сбитое масло и хорошо очищенное, и хорошо соблюденное.

«За битого двух небитых дают, да еще не берут».

«Чего не досмотришь, карманом доплотишь».

Иерею подобает особо остерегаться празднословия, дабы не загрязнить себя им, ибо празднословие, сия зловоннейшая грязь души, оскверняет сердце иерея.

Празднословие заражает смрадом дыхание иерея, которым только что вдыхал благоухание Пречистых Тела и Крови Господних.104 Празднословие оскверняет язык иерея; празднословие оскверняет губы и уста иерея. Празднословие оскверняет голос иерея.

О, иерей! Грязнящим празднословием помрачаешь ты чувство ока, т. е. духовное зрение или свет души.

О, иерей! Грязнящим празднословием грязнишь ты слово твое!..

Вот, например, один юноша, в сердце которого обитала доб­родетель. Это был искусный золотых дел мастер. Какой-то вель­можа заказал ему сделать крест для церкви из чистого золота и украсить его драгоценными камнями. Юноша взял у него золото, идет домой и рассуждает: "Какой счастливец этот вельможа! Ведь вот как много золота жертвует для Господа. Велика ему будет за то и милость Божия.

К преподобному Агафону однажды пришли некоторые иноки и желая испытать, не рассердится ли он, спрашивают его: "Ты, Агафон, мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец?" — Он отвечал: "Да, это правда". Они опять спрашивают его: "Ты, Агафон, пустослов и клеветник?" — Он отвечал: "Я". И еще говорят: "Ты, Агафон, еретик?" — Он отвечал: "Нет, я не еретик". Затем спросили его: "Скажи нам, почему ты на первые вопросы соглашался, а последнего не вынес?" — Он отвечал им: "Первые пороки я признаю за собою, ибо это признание полезно душе моей; а быть еретиком — значит быть в отлучении от Бога, но быть отлученным от Бога я не хочу". Так рассуждал великий угодник Божий. А кто отлучает себя от Церкви, тот отлучает себя и от Бога, ибо Господь наш Иисус Христос есть глава Своей Церкви.

1-я добродетель – вера, ибо верою все, что хотят, получат, – сказал Господь. От произволения нашего вера или уменьшается, или увеличивается.

2-я добродетель – нелицемерная любовь к Богу и людям. Одной любовью весь закон исполняется и жизнь богоугодная совершается. Любовь состоит в том, чтобы полагать душу свою за друга своего и, чего себе не хочешь, того другому не твори. Пребывающий в любви, в Боге пребывает.

3-я добродетель – пост. Постом называю вкушение однажды днем мало. Еще будучи алчным вставать от трапезы.

Много учил преп. Иларион о незлобивом и безгневном перенесении оскорблений, учил принимать их с самоукорением, как посланные Промыслом Божиим за грехи наши для душевной пользы.

Не стыдись обнажать струпы твои духовному наставнику и будь готов принять от него за грехи свои и посрамление, чтобы чрез него избежать вечного стыда.

Не считай ничего своим. Обладаешь ли словом и даром учительства? Не думай, что ты чрез это имеешь что-нибудь больше других. Потому в особенности ты и должен смиряться, что удостоился больших даров

Для совершающих торжественно память чудесного явления Покрова Матери Божией не может быть ничего радостнее, как если бы кто возвестил им, что сей благодатный Покров простерт и над ними. Но кто может быть таким вестником? Чье око способно видеть Святейшую Ходатаицу, «на воздусе за ны Христу молящуюся?»

По прибытии членов следственной комиссии из консистории в Покровский монастырь, отец Никодим не открыл им даже своей двери. Находясь в нетрезвом состоянии, он беззастенчиво грубил некоторым из них. На донесении членов комиссии о результатах следствия митрополит Филарет наложил резолюцию, в которой выражал сожаление о поведении отца Никодима и назначал его на поселение в Николо-Песношский монастырь. На Песноше игуменом состоял тогда истинный монах мудрой и духовной жизни, которому, однако никак не удавалось благотворно повлиять на отца Никодима.

Кротость и смирение сердца – такие добродетели, без которых не только Царства Небесного наследовать, но ни счастливым быть на земле, ни душевного спокойствия ощущать в себе невозможно.

В первые времена христианства, когда среди язычников гос­подствовало распутство, а среди евреев — сребролюбие, достой­но было удивления, что те самые, которые крестились из язычни­ков и евреев, уже не находили для себя другого высшего наслаж­дения и счастья, как читать Слово Божие, иметь общение с христианами, жить по-христиански. Сам апостол Павел пишет о себе, что он в одном Ефесе три года день и ночь не переставал учить (Деян. 20; 31), а за поучением всегда следовала молитва. Вот какое наслаждение находили тогда люди в Слове Божием, в ду­ховном поучении, в братской любви; они забывали даже пищу, сон и все свои дела и не могли оторвать себя от духовного утеше­ния, так что в самих муках и смерти видели счастье.