ОПТИНА ПУСТЫНЬ - живая летопись

Многократно размышляя о благах жизни, какие есть у меня, находя творение всюду наполненным многими благами, размышляя и о бесчисленных благах, данных (человеческому) роду, я не нахожу высшего блага, чем красота души, - ничего другого, более соответствующего природе человека.

Какое богатство столь приличествует человечеству, как богатство благочестивых надежд? Кто может так прославиться за могущество, как за разум, который имеет честь у Владыки всего? Какое удовольствие от роскоши может сравниться с тем, какое дает сознание, питаемое животворными знаниями? На какое бы благо ты ни указал, не найдешь ни одного, которое бы так прославляло человека, как боговдохновенный разум.

Благочестивый игумен-старец той обители получил откровение о своей близкой кончине. Перед смертью он хотел причаститься Святых Христовых Тайн и попросил служащего священника поторопиться совершить Божественную литургию, но тот не внял его просьбе. Тогда от чудотворной иконы Геронтиссы, стоявшей в алтаре, был услышан грозный глас, повелевший священнику поторопиться исполнить желание своего игумена.

"Благо, – говорил архангел Рафаил Товитам, – молитва с постом, милостынею и правдою» (Тов. 12:8). Великое благо – такой пост! Благо он для грешников как единственная дверь для исшествия из плотского состояния, для вступления в спасительную пажить покаяния и для неисходного пребывания в этой спасительной пажити. Великое благо он – не для одних грешников: великое благо он – для праведников, великое оружие в руках их. Во все время земного странствования они не покидают его, им удерживают себя в чистоте и святыне. Пост свой они основывают на милости; пост свой они полагают в основание молитве; молитвою веры (Иак. 5:15) приемлют все просимое ими (Мк. 11:24).

Когда мы, возлюбленные братья и сестры, смотрим внимательно на подвижников благочестия, то видим, что они старались в жизни своей не допускать праздности. Они всегда трудились, и не только в молодые годы, но и в старости. Почему они так поступали? Потому что, с одной стороны, труд избавлял их от греха праздности, а с другой — они памятовали заповедь апостольскую: «Кто не трудится, тот и не ест». Поэтому-то они и старались со всею силою своего внутреннего убеждения исполнять благочестивое правило: трудиться, трудиться и трудиться, питая от своих трудов себя и помогая другим. Примером такого трудолюбия может послужить нам жизнь Дорофея, старца Фиваидского, который подвизался в Египте более 60 лет.

Уныние есть расслабление души и изнеможение ума, пренебрежение христианским подвигом, ненависть к обету, ублажитель мирских людей, клеветник на Бога - будто Он немилосерден и нечеловеколюбив; в псалмопении оно слабо, в молитве немощно, в телесном же служении крепко, как железо, в рукоделии не лениво, в послушании - лицемерно.

Премилосердый Господь, любя нас и хотя нас спасти и избавить от заблуждения и порабощения страстей, посылает различные скорби, лишения и болезни, дабы мы, позвав суету свою и не находя утешения, обратились к Нему, "желаний наших краю". Сердце наше, поражаясь нечаянными и печальными приключениями, невольно умирает миру, т.е. страстям, и ищет утешения в лучшем. Да, скорбями сердце умерщвляется миру, т.е. сластолюбию, сребролюбию и славолюбию, и душа, устрашаемая шумом искушений

«Не надо унывать, пусть унывают те, которые не веруют в Бога, – для тех, конечно, скорбь тяжела, так как кроме земных удовольствий они ничего не имеют. Но людям верующим не должно унывать, так как скорбями они получают право на сыновство, без которого нельзя войти в Царство Небесное».

И началось нечто ужасающее, ибо надо вам знать, надо представить себе, что такое это страшное римское бичевание. Бич, которым били несчастных, имел короткую рукоятку и целый пучок ремней, туго сплетенных и переплетенных медной проволокой, и в эти бичи по местам были ввязаны куски кости.

Вот этим страшным бичом с размаху, сплеча били Господа Иисуса.

Сегодня утром отошел ко Господу насельник обители иеродиакон Варлаам.
Во блаженном успении Вечный покой подаждь, Господи, новопреставленному иеродиакону Варлааму и сотвори ему Вечную память!

Григорий Богослов: «Надлежало, чтобы поклонение Богу не ограничивалось одними горними, но были и долу некото­рые поклонники, и все исполнилось славы Божией (потому что все Божие): для сего созидается человек, почтенный рукотворением и образом Божиим» («слово на св. светы явлений Господи., в тв. св. отц. III, 262—263).

Иоанн Златоуст: «Бог дал нам зрение, уста и слух для того, чтобы все члены наши служили ему, чтобы мы и говорили угодное ему и делали, ему воспевали не­престанные песни, ему воссылали благодарения» [1] (Беседы на ев. Матф. II, 4, стр. 33. - М., 1843).

Величайшая христианская добродетель — любовь. Вера наша в момент, когда мы непосредственно увидим Господа, перейдет в знание. Надежда наша перейдет в осуществление: приобрели мы Царствие Небесное. А любовь больше ни во что не перейдет. Любовь есть наивысшая добродетель. Все, что человек делит с дру­гими, уменьшается, кроме любви. Чем больше любви отдаете, тем больше имеете. В ней есть место для всех: родителей, детей, супругов, для всех людей, даже и для врагов.

Как воры при наступлении ночи, погасив огонь, легко могут и похитить имущество, и умертвить владельцев его, так и диавол, вместо ночи и мрака наведя уныние, старается похитить все охраняющие помыслы, чтобы душе, лишенной их и беспомощной, нанести бесчисленные раны.

 Благое основание отречения от жития мирского составляют незлобие, пост и целомудрие.


 Человек неженатый, а только делами связанный в мире, подобен имеющему оковы на одних руках, а потому, когда он ни пожелает, может невозбранно прибегнуть к монашескому житию. Женатый же подобен имеющему оковы и на руках и на ногах.


 Вступивший в первую степень, не обращайся вспять.

Никто ничего не может делать с усердием, если не будет убежден, что это дело принесет пользу. Так сеятель после посева семян, если не будет ожидать жатвы, никогда не будет и жать. Разве кто стал бы трудиться напрасно, не надеясь получить ничего доброго от своего труда? Так и сеющий слова, слезы и исповедание грехов, если делает это без доброй надежды, не может отстать от грехов как еще одержимый пороком отчаяния; но как земледелец, отчаявшийся в произрастании плодов, уже не станет препятствовать тому, что наносит вред семенам

Хорошо ли это? Весьма худо уже потому, что за всякое праздное, тем паче худое слово, по свидетельству Самого Господа нашего, надобно будет некогда дать ответ (Мф. 12; 36). Нам кажется, что слова наши исчезают в воздухе; а они все, напротив, остаются целы, собираются и печатлеются на день суда и воздаяния. Посему человек празднословный собственными устами произносит будущее осуждение на самого себя. Малость ли это? И напрасно бы мы воображали, что когда будут судить нас за слова наши, то таким образом поступят с нами слишком строго. Нет, суд сей правилен и необходим: ибо нам только кажется, что слова наши ничего не значат, и что расточать их безумно есть вещь неважная; между тем, слово человеческое очень важно и очень стоит того, чтобы в нем требовать отчета.