Житие преподобноисповедника Севастиана (Фомина)

Схиархимандрит Севастиан, в миру Стефан Васильевич Фомин, родился 28 ноября 1884 года в день памяти преподобномученика и исповедника Стефана Нового в селе Космодамианское Орловской губернии Ливенского уезда, в крестьянской семье. Родители его Василий и Матрона были трудолюбивые и набожные люди. Сыновей своих, которых было трое, они воспитывали в духе кротости т смирения. Старшего звали Иларион; когда родился Стефан, самый младший, ему было двенадцать лет. Средний сын Роман был очень нежным и тихим, чем и вызывал любовь всех окружающих. Еще с детских лет он желал посвятить свою жизнь Богу и поступить в монастырь. Каждое воскресение и в праздники Фомины посещали церковь, а в 1888 году, когда дети подросли, отправились в Оптину Пустынь к известному своей прозорливостью старцу Амвросию. Стефану было тогда только четыре года, но он на всю жизнь запомнил это паломничество. Об этом свидетельствовал портрет старца Амвросия, который преподобный Севастиан хранил при себе всю свою нелегкую, полную скорбей, жизнь.

 

Вскоре после поездки в Оптину Пустынь умер отец, а несколько месяцев спустя братья остались круглыми сиротами. – От тяжелой болезни легких умерла мать. Теперь все заботы легли на плечи Илариона, которому тогда было около семнадцати лет. Хотя хозяйство было небольшое, всего девять десятин земли, но ее надо было обрабатывать своими руками, да еще воспитывать двух младших братьев.

 

Через год после смерти родителей Иларион женился. Пятилетний Стефан рос в семье брата и рано узнал тяжесть сиротства. Был очень привязан к среднему брату Роману и подражал ему во всем. Но Роман с ранних лет стремился к иноческой жизни. Еще при жизни родителей он получил благословение от оптинского старца Амвросия на поступление в монастырь. Это было, когда Фомины ездили в Оптину Пустынь. По настоятельным просьбам Романа через три года после смерти родителей старший брат отвез его в Оптину, где он был принят послушником в Иоанно-Предтеченский скит. Стефан очень скучал по брату, мечтал уехать к нему и поступить, как и он, в монастырь. Он хорошо учился, окончил в своем селе трехклассную приходскую школу. От рождения Стефан был, слаб здоровьем и на полевых работах трудился мало, а больше на пастбищах пастухом. Он любил скотину, умел с нею обращаться, и крестьяне его ценили. Но, главное, там он имел время для чтения книг и молитвы.

 

Когда подрос, стал просить брата отпустить его к Роману в Монастырь, но тот не отпускал, говоря: – «Какой из тебя монах! Да и кто будет в хозяйстве помогать мне?»

 

Роман в 1908 году был пострижен в монашество с именем Рафаил. В зимние месяцы, свободные то работы в деревне, Стефан посещал его а Оптиной Пустыни, а став совершеннолетним и получив возможность «выправить», наконец, паспорт, в 1905 году уехал в Оптину.

 

Определили его сначала помощником повара в скитскую трапезную. Переодически давали послушания келейника к приезжавшим в скит погостить пожилым батюшкам; в их числе был иеродиакон московского Богоявленского монастыря отец Варнава. Через год добрый, ласковый, заботливый Стефан был определен келейником к старцу Иосифу в Иоанно-Предтеченский скит, который был средоточием духовной жизни Оптиной.

 

Скит находился в полукилометре от монастыря. При входе в него, направо и налево от калитки, стояли два одинаковых домика с застекленными террасками. В них жили великие оптинские старцы. Старец Иосиф жил в правой келье. В ранней юности пришел он в Оптину Пустынь по Благословению старца Амвросия. В 1860 году стал его келейником и ближайшим учеником и перешел в эту правую келью старцев, где жил о. Амвросий. Жил с ним в этой келье до самой его смерти (в 1891 году). А с 1891 года сам уже старчествовал до самой своей смерти (в 1911 году) прожив в ней пятьдесят лет.

 

Вот в эту келью и пришел к нему келейником Стефан и прожил в ней до 1923 года–до закрытия монастыря. Почти восемнадцать лет.

Преподобный Иосиф был проникнут духом своих великих учителей–преподобных Амвросия и Макария и унаследовал от них духовные дары особой прозорливости, духовного рассуждения, утешительного слова и несомненный дар исцеления от страстей и телесных болезней.

Выше всего ставил Старец послушание, самоукорение и терпение. Своим смирением он смирял самые бурные сердца. От него веяло такой небесной тишиной, что в его присутствии самые неуступчивые, гордые и строптивые совершенно изменялись.

Находясь при Старце, Стефан обрел в нем великого духовного наставника. Здесь, в хибарке Старца ставши для него училищем благочестия, он восходил по лестнице добродетелей. Его природные качества – доброта, милосердие, любовь к людям–сделали его душу сосудом, способным вместить и удержать добродетели и духовные дарования своего Старца. Впоследствии он часто вспоминал о том времени: «Жили мы, я и еще один келейник, со Старцем, как с родным отцом. Вместе с ним молились, вместе читали и слушали его поучения и наставления, впитывая в себя каждое его слово».

 

В 1910 году в Оптину Пустынь, после тайного своего отъезда из Ясной Поляны, приехал Лев Толстой. Стефан был свидетелем этого события.

 

Лев Николаевич приехал в Оптину из Козельска уже поздно вечером и ночевал в монастырской гостинице. «А приехали они вдвоем,– рассказывал потом гостиник отец Михаил. Постучались. Я открыл. Лев Николаевич спрашивает: «Можно мне войти?» Я сказал: «Пожалуйста». А он говорит: «Может, вам неприятно, что я приехал к вам? Я – Лев Толстой, отлучен от церкви. Приехал поговорить с вашими старцами». «Почему же, – говорю, – мы всем рады, кто имеет желание к нам». Он тогда говорит: «Ну, здравствуй, брат». Я отвечаю: «Здравствуйте, Ваше Сиятельство». Он говорит: «Ты не обиделся, что я тебя братом назвал? Все люди – братья». Я отвечаю: «Никак нет, а это истинно, что все–братья». Ну и остановился у нас. Я им лучшую комнату отвел. А утром пораньше я служку к скитоначальнику о.Варсонофию послал предупредить, что Толстой к ним в скит едет».

 

О дальнейшем отец Севастиан рассказывал так: «Старец Иосиф был болен, я возле него сидел. Заходит к нам старец Варсонофий и рассказывает, что отец Михаил прислал предупредить, что Лев Толстой к нам едет. «Я, – говорит, – спрашивал его: а кто тебе сказал? Он говорит – сам Толстой». Старец Иосиф говорит: «Если приедет, прими его с лаской и почтением и радостно, хоть он и отлучен был, но раз сам пришел, никто ведь его не заставлял. Иначе нам нельзя». Потом послали меня посмотреть за ограду. Я увидел Льва Николаевича и доложил старцам, что он возле дома близко ходит, то подойдет, то отойдет. Старец Иосиф говорит: «Трудно ему. Он ведь к нам за живой водой приехал. Иди, пригласи его, если к нам приехал. Ты спроси его». Я пошел, а его уж нет, уехал. Затем сообщение старцам от сестры его, монахини Марии, было, что и от нее из Шамордина он уехал. 4 ноября со станции Астапово пришла нам телеграмма о болезни Льва Николаевича, в ней от его имени просили Старца приехать причастить его. Отец Варсонофий сразу выехал со Святыми Дарами, хотел его напутствовать, но окружающие Толстого его напутствовать, но окружающие Толстого его не пустили. Отец Варсонофий письмо дочери его Александре передал. Писать ей, что это ведь воля Вашего отца, чтобы я приехал. Все равно не допустили. И жену его Софью Андреевну тоже не допускали. Она в своем вагоне приехала и жила на станции в нем. Отец Варсонофий очень тяжело пережил это все, сам почти больной вернулся и всегда волновался, вспоминая это. И говорил: «Хоть он и Лев, а цепей порвать не мог. А жаль, очень жаль». И старец Иосиф сокрушался о нем. «А что кто-то посылал меня, то это неправда. Только по одному желанию самого Льва Николаевича я поехал в Астапово», – утверждал отец Варсонофий».

 

В апреле 1911 года, на третий день Пасхи, старца Иосифа постигла предсмертная болезнь. В половине второго ночи 10 мая три удара скитского, а вслед за ним монастырского колокола возвестили о кончине Старца.

 

Велика была скорбь Стефана при кончине Старца. Но Господь не оставил его безутешным. В келью отца Иосифа перешел старец Нектарий. Стефан остался при нем келейником и перешел под его старческое руководство.

 

В 1912 году Стефан был пострижен в рясофор. В апреле этого же года, когда старец Варсонофий был переведен из Оптиной Пустыни настоятелем Старо-Голутвина монастыря, собором старшей братии братским духовником и старцем был назначен отец Нектарий. Старец Нектарий производил неизгладимое впечатление какой-то своей необыкновенной тихостью, скромностью и простотой. По глубокому своему смирению старцем себя не считал и всегда говорил: «Я в новоначалии, я учусь, я утратил всякий смысл. Как я могу быть наследником прежних старцев? У них благодать была целыми караваями, а у меня ломтик». Часто говорил посетителям: «Вы об этом спросите моего келейника Стефана, он лучше меня посоветует, он прозорлив».

 

Так, под руководством этого дивного старца, в тихой и мирной пристани для немощных душ человеческих возрастал духовно его ученик и будущий старец отец Севастиан, впитывая любовь, мудрость и смирение своего наставника.

 

У старца Нектария келейников было два. Старшим келейником был отец Стефан, его называли «летом» за мягкосердие и сострадательность, а младшим – отец Петр (Швырев), его звали «зима», он был погрубее, построже. Когда народ в хибарке от долгого ожидания Старца начинал унывать и роптать, отец Нектарий посылал для утешения отца Стефана. Когда же ожидавшие поднимали шум, тогда выходил Отец Петр и со строгостью умиротворял и успокаивал народ.

 

А иногда и так бывало (сам батюшка Севастиан об этом рассказывал). Старец Нектарий из кельи выходил поздно, в 2-3 часа дня. Народ то и дело посылал отца Стефана сказать Старцу, что его ждут, что многим надо уезжать домой. Отец Стефан шел в келью к Старцу, который тут же говорил: «Сейчас собираюсь, одеваюсь, иду», – но не выходил. А когда выйдет, то при всех обращается к отцу Стефану: «Что же ты до сих пор ни разу не сказал, что меня ждет с нетерпением столько народа»? А отец Стефан просит прощения и кланяется ему в ноги.