ТОГДА БЫЛА СОВСЕМ ДРУГАЯ ОПТИНА...

18 апреля сего года исполнилось 20 лет со дня гибели трех насельников Оптиной пустыни — иеромонаха Василия, инока Трофима и инока Ферапонта. Они приняли страдальческую смерть в день Пасхи.

 

Господь избирает людей, видя сокровенное в сердце. Часто истинная любовь к Богу и ближнему скрывается в подвижниках, которые не трубят о своей добродетели, не обнаруживают своих духовных подвигов перед братьями, избегают человеческой славы. Об убиенных монахах написано множество книг, поэтому хочется добавить что-то свежее, не заезженное, чтобы показать три разные личности, которые объединяла преданность Господу. Часто, когда читаешь о жизни выдающихся людей православия: епископов, священников, монахов, — создаётся впечатление, что читаешь про одного и того же человека. Воспоминания сводятся к светлому огню в глазах, к доброй улыбке, к молитвенности. Безусловно, всё это присутствует в истинном христианине, но нет личности. Слишком много общих фраз. Чтобы избежать этого, мы попросили поделиться с нами своими воспоминаниями человека, который жил в одно время с новомучениками в Оптиной пустыни, который естественно знал их, кого-то более, кого-то менее. Наш очевидец ближе всех знал отца Трофима. <...> Он решил остаться инкогнито по причине своей скромности, т.к. этот человек ныне в монашеском облике.

«Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангелы поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем тебе славити».

Ничего не могу поделать. При первых словах этой стихиры переношусь в ту Пасху 1993 года, когда убили братьев. Это происходит без малейших усилий с моей стороны. Но и спустя столько лет, братья кажутся такими близкими. Каждую Пасху, поднявшись на колокольню, где у меня висит фотография братьев в рамке, я говорю им «Христос Воскресе», и неизменно, вот уже несколько лет явственно слышу голос Трофима «Воистину Воскресе!» Не ушами слышу, а как-то иначе внутри себя. Это не объяснишь. (Из дневника, Пасха 2010 г.).

Понимаешь ли брат, тогда была совсем другая Оптина. Когда первые пять-семь лет она стояла в руинах, все было иначе, жизнь была проще. Туда, в первые годы, стекалось много хиппов, юных бродяг, бомжей и просто всяких непонятных личностей. Все относились к ним по-разному, особенно к бездомным детям. Одни делали все, что могли, чтобы они побыстрее уехали. Другие, напротив, старались, чтобы они подольше оставались, чтобы обогрелись их души. Трофим был именно из таких. Он был настоящий брат. Есть такие люди, которые если уйдут, то другого такого уже не встретишь. Сейчас такой отец Илиодор. Другого такого отца тоже не будет. Это может подтвердить каждый, кто с ним встречался. Так же и Трофим, такого брата больше в Оптиной не было и не будет. Он делал добро, как дышал, естественно. Мог постоять рядом с кем-то в храме, делая вид, что прикладывается к иконе, например, а потом человек обычно обнаруживал у себя в кармане шоколадку или горсть конфет. Все сладости и вкусности, которые у него оказывались (или посылка из дома, или так кто дал) тут же раздавались, в основном, детям. Он очень нежно, с любовью к ним относился. С уверенностью можно сказать, что многие бросили наркотики и вернулись «в люди», именно столкнувшись с такою любовью, которая исходила от отца Трофима, Илиодора, некоторых других из старых братьев.

Мы же, в свою очередь, летом особенно, ходили в лес, к озеру, набирали там букеты крупной спелой земляники «любимым батюшкам». Как светились глаза отца Трофима, как он был рад и благодарен. Прошло столько лет, в Оптиной много других братий, а все-таки среди них нет ни одного, у кого бы светилось такой любовью лицо, и кто бы мог так удивительно утешить и поднять настроение, когда на душе бывало чернее тучи.

Теперь об отце Ферапонте. Не знаю, почему многие братья о нем ничего не знали. Конечно, он был замкнутый человек, он был резчик, и вёл довольно уединённый образ жизни. Но для меня лично образ этого человека сложился благодаря одной ситуации. Почему-то его вместе с отцом Паисеем часто отправляли к нам на кухню чистить рыбу. (Я была на послушании поварёнка) Как правило, они приходили, чистили, убирали и уходили. Но однажды привезли живых толстолобиков. Большие такие рыбины, и они пришли их чистить. Я, видевшая это впервые в жизни, затрепетала не меньше этих рыб. Я не могла вынести, чтоб можно было их резать живыми! Я чуть ли не на руке повисла у отца Ферапонта, плача и умоляя дать рыбкам сначала умереть. Вообще, он очень спокойно отнёсся к моему поведению. С любовью старшего брата он меня стал успокаивать, что рыбкам не больно и что- то еще. Но я продолжала плакать. Тогда он с отцом Паисием занялись чем-то другим, дав время рыбе умереть, а потом стали чистить. Хотя, кто я такая, чтоб на меня вообще было обращать внимание. Мог бы грубо от меня отделаться, например, прогнав. Тот же отец Паисий (они вместе жили в домике, за перегородками), говорил потом, что Ферапонт только внешне казался угрюмым человеком, на самом деле он был очень добрым и отзывчивым. Вот только, когда он молился, трогать его было бесполезно — для него не существовало более ничего вокруг.

Как-то один маленький мальчик, из бродяжек, спросил у своей старшей сестры: «Кто такие монахи?» Эта девушка сказала ему: «Монах — это человек, который Бога любит больше всего на свете».

Конечно, это и только это подходит для образа отца Ферапонта. Он был настоящий монах. А о настоящем монахе и писать дерзко, потому что вся его жизнь до мелочей — сокровенна.

Под впечатлением этих воспоминаний один из воспитанников Калужской духовной семинарии написал стихи:

Не каждый славу променяет

На путь монашеских скорбей,

Не каждый сердцем понимает

Для мира умерших людей

 

Не каждый полюбил руины

Поруганных монастырей

Призвали древние святыни

Усердных Господа детей

 

На небе новую зарю

Огнем кадили Серафимы.

И к Оптиной пришли на труд

Паломники со всей России.

 

Взгляни на солнечную краску,

Горящую на куполах.

Тропинкой от скита на Пасху

Молился иеромонах.

 

Немая мгла, тревожный взор,

Беду несет с собой злой рок.

И вынес смертный приговор

С тремя шестерками клинок.

 

Пасхальный оборвался звон

Кричащим о беде набатом.

Спешил, народ со всех сторон

К двум инокам, погибшим рядом.

 

Глуша предчувствия пожар,

К ним иеромонах пошёл.

Вдруг в спину от клинка удар...

Пасхальный оборвался звон.

 

Отец Василий (Росляков),

Отцы Трофим и Ферапонт,

Их имена весь мир узнал:

Господь трех ангелов забрал…

 

 Могилы Оптинских новомучеников, зима, 2003 год