(Воспоминания Ольги Ларькиной)
Игумен Гурий (Чезлов Юрий (в крещении Георгий) Геннадьевич) родился 25 июля 1934 года в г. Тотьма Вологодской области в рабочей семье. Долгие годы жил в миру, трудился, была у него семья, дети. В пору, когда господствовал атеизм, безбоязненно посещал православные храмы. Особенно часто бывал в Лазаревской церкви, что на Горбачевском кладбище в Вологде. Семья распалась, и он решил полностью посвятить себя служению Господу. 4 октября 1981 года в Лазаревском храме правивший тогда Архиепископ Вологодский и Великоустюжский Михаил совершил монашеский постриг Георгия Чезлова с наречением имени Гурий и рукоположил его в сан иеродиакона. Через семь лет, 15 ноября 1988 года, Архиепископ Михаил возвел его в сан иеромонаха.
Иеромонах Гурий был одним из первых насельников возрождающегося Спасо-Прилуцкого монастыря. Его часто переводили в дальние приходы. 18 апреля 1996 года Патриарх
Московский и всея Руси Алексий II удостоил иеромонаха Гурия сана игумена. 29 января 1999 года в связи с ухудшением здоровья игумен Гурий был почислен за штат, но и тогда не переставал окормлять своих многочисленных духовных чад.
6 сентября 2001 года игумен Гурий после тяжелой болезни отошел ко Господу.
Об игумене Гурии я услышала задолго до своей первой и единственной встречи с ним - в селе Державине Бузулукско-го района Оренбургской области, у мироточащих икон. Хранительница чудотворных Державинских икон Ольга Ефимова говорила о нем как о старце милостию Божией. Но ведь нередко мы обольщаемся красивыми словами и благовидной внешностью, принимая за духоносных старцев тех, кто вовсе не обладает этой благодатью Божией. Прозрение в таких случаях бывает слишком болезненным: кто-то ведь полностью отдает ему свою волю. И цена ошибки бывает очень велика. Поэтому к словам Ольги я отнеслась с достаточной осторожностью.
И вот - очередная паломническая поездка в Державине. В доме Ефимовых уже были -приехавшие до нас паломники, и незнакомый худенький седовласый священник («Игумен Гурий!» - радостно шепнула мне Ольга) помазывал их чудо¬творным миром от Державинских икон, а когда те уехали, стал помазывать миром и самарцев. Делал он это необычно: вначале наносил начертание креста на челе, а затем на пра вой руке с внутренней стороны запястья, так что крест - как меч! - входил в ладонь. Ольга Ефимова сообщила мне, что батюшка специально приехал, чтобы показать, как правильно помазываться миром от икон. «Ему об этом сказала Божия Матерь, велела торопиться. Чтобы поскорее научить как можно больше людей такому помазанию, которое укрепит их, поможет не принять печать антихриста». После помазания я еще раз, уже без народа, подошла к батюшке и, представившись, спросила, верно ли то, о чем я услышала. Но игумен отказался: «Не было мне никакого явления. Кто я та кой, чтобы ко мне Богородица приходила... А помазываться надо именно так. Приедете домой, своих близких тоже обязательно помажьте миром - и чело, и руку».
- Это он не хочет мирской славы, - пояснила мне Валентина, келейница игумена Гурия. - Было ему явление, Матерь Божия и послала батюшку в Державино. Время не терпит, людям уже начинают «номера» присваивать...
И еще рассказала мне, что своими глазами видела, как во время молитвы игумен Гурий поднимался на воздух. Ей, мол, он строго-настрого запретил разглашать увиденное. Уж об этом я и спрашивать не стала - понятно, что он все это отрицал бы. Было - не было, от него теперь не узнаешь... Я же и до сих пор не знаю, насколько правдивы эти ее слова. Другие духовные чада игумена Гурия такого видения не сподобились. Выглядел игумен Гурий достаточно крепким, хотя и устал с дальней дороги. Седовласый, с испытующим взгля дом глубоких и чистых глаз, он, казалось, светился каким-то внутренним светом. Далеко не речистый, никого из нас он не поучал, не проповедовал. Но когда спросили его совета, как быть тем, которые по неведению приняли ИНН, он заговорил со сдержанной болью:
- Надо, чтобы они обязательно отказались от «номеров» - и поскорее! Пошли на исповедь, покаялись перед батюшкой и понесли бы епитимью.
- Строгая должна быть епитимья?
- Ну как строгой... Человек же иной раз не знает, что за бумажку ему дали подписать. Я бы вот назначил двенадцать земных поклонов положить - и все. Главное, отказаться от «номера».
Вот, собственно, и все, о чем мы тогда поговорили.
Как ни настороженно восприняла я слова келейницы игумена Гурия, собственное впечатление от встречи с ним было самым добрым. И не только мое. Самарские паломники на обратном пути не могли удержаться от слов восхищения: «Какой дивный батюшка... Так и светится! Лучезарный...».
Потом игумен Гурий еще приезжал в Державино, уже когда закровоточил образ Спасителя. Страшное чудо! Для всех нас - суровое предупреждение о предстоящих нелегких временах и призыв к покаянию. Самой же Ольге, хранительнице икон, по мнению батюшки, это кровоточение иконы тоже предвещало серьезные испытания. Придется ей свою кровь пролить... Помню, как я уговаривала Ольгу не принимать близко к сердцу эти слова - ничего с ней не случится. Но прошло не так много времени, и это предсказание сбылось: неизвестные дважды покушались на жизнь Ольги, метя в сердце: две кровавые раны пробороздили ее левое плечо и руку.
Время шло - и об игумене Гурии доходили отдельные известия: кто-то получил от него письмо, кто-то встретился на перроне вокзала... Он давно обещал еще приехать в Державине, но все не ехал. А в начале сентября самарским духов ным чадам игумена Гурия из Вологды пришла скорбная весть о его кончине...
Когда печальная новость дошла до меня, душа потянулась в Вологду - проститься с ним хотя бы на его могилке. И, если поможет Господь, встретиться с теми, кто при жизни хорошо знал батюшку.
И первая же моя попытка оказалась удачной. Уже то, что, не зная города, я пришла в Покровский храм на Козлене, где в это утро ожидалось архиерейское богослужение, было явной милостью Божией. А выходя из храма после службы, я задумалась: кого спросить о дороге в Спасо-Прилуцкий Дмитриев монастырь, где служил игумен Гурий. Взгляд скользнул по многим лицам и остановился на интеллигентном мужчине, что называется, в «возрасте». На мой вопрос он ответил охотно, и пока мы шли на остановку троллейбуса (нам оказалось по пути), стал рассказывать об истории этой древней обители. Я спросила, не знал ли он игумена Гурия.
- А как же! - откликнулся мой попутчик. - Мало того: мы с ним хоть и не были знакомы, но служили в одних частях, в береговой охране.
Юрий Иванович Соколов - так звали моего спутника - поведал о том, как познакомился с батюшкой в Кафедральном соборе, и тот встречал его с неизменной шуткой, понятной лишь тем, кто знаком с морским делом:
- Пришел? Ну дак что, будем пить чай на клотике? Клотик - это самая высокая часть корабельной мачты.
Характер у него был добрый, покладистый. Народу к нему очень много ходило, даже из других городов приезжали. Исповедь принимал он необыкновенно - все грехи из тебя вытянет... Все к нему и старались идти на исповедь.
Часто он служил молебны с акафистами, и на соборование к нему шло очень много верующих. Говорили, что после соборования он заболевал, потому что принимал на себя тяжесть многих людских грехов.
Юрий Иванович посоветовал мне найти духовное чадо игумена Гурия - живущую в Прилуках, невдалеке от монастыря, Гликерию.
...В предпоследний день своей командировки, уже готовясь к отъезду в Самару, я запереживала: Гликерию так и не нашла, на могилке у батюшки не побывала. И взмолилась про себя: «Отче Гурие, если есть у тебя дерзновение пред Господом, помоги!» А наутро все пошло, как по маслу. Нашла я Гликерию, побеседовала с ней, и сама же она предложила мне вместе поехать на Горбачевское кладбище, к могилке батюшки.
Гликерия рассказала следующее: «Мы познакомились с батюшкой Гурием в 1994 году, он тогда служил в монастыре - чуть ли не со дня открытия. Мне о нем не очень хорошо было сказано, и я поначалу держалась от него подальше. Потом-то этот человек плохо кончил - у него даже креста нет на могиле... Ну, стала я присматриваться к батюшке - такой кроткий, смиренный. Принимать исповедь выходят два священника, так больше к нему вставали, из-за этого исповедь задерживалась. Настоятелем был тогда отец Галактион. Выйдет: «Батюшка, вы задерживаете службу!» А он не виноват был. Всех очень внимательно выслушивал. Да еще он ведь старенький был, и со слухом плохо было. Его тут однажды за Господа так избили, что после этого плохо слышать стал.
Когда я сама его лучше узнала, то пришла и покаялась: «Батюшка, простите меня грешную. Мне ведь о вас чего только не наговорили, а я и поверила...». Он так хорошо меня выслушал, даже не обиделся, не рассердился, все с любовью простил. Вообще ни разу я не видела, чтобы он вспылил или гневное лицо сделал. Ко мне как к родной отнесся - еще не было оговорено, что я буду его духовным чадом, а он как-то всей душой меня принял. Стала и я у него исповедоваться, подходить со своими вопросами. Я в монастырь часто ходила, батюшка мне велел: «Ходи когда можешь, каждый день ходи!»
Не было нигде иконы мученицы Гликерии, не могла я ее найти. И вот однажды в будний день пришла я в монастырь, а батюшка подает мне что-то в конверте.
Я говорю: «Батюшка, это что там такое?» А он улыбается: «А вот открой, так увидишь». Я открыла - а там иконка мученицы Гликерии. Немножко треснутая с одной стороны, но для меня это была такая радость... Потом мне с Афона при везли еще другую иконку, но батюшкин подарок мне дороже.
Недолго мы были рядом с батюшкой. Где какая прореха - туда посылали. То на один приход, то на другой. Здоровье у него было слабенькое, он ведь с одной почкой жил - мы и не знали, и сколько всего ему терпеть приходилось. Безотказный был - за полторы сотни километров зовут к болящему, он едет. И к нам приезжал в Прилуки, за ним в монастыре какое-то время была келья оставлена, там он духовных чад и исповедовал, беседовал с ними, наставлял.
В последние годы он особенно строго постился. Про мясо-то и говорить нечего, а тут и рыбу практически не ел, и даже яиц - чаще всего был на овощной пище. Очень много молился. Само по себе монашеское правило очень строгое, большое, так у него в синодике одних только умерших без покаяния было записано восемьсот имен.
Очень чтил он Царя-Мученика и Царственных страстотерпцев. Много раз бывал в Троице-Сергиевой Лавре, ездил с духовными чадами в Дивеево, в Ивановскую область, еще куда-то, точно не знаю...
Кажется, с 1997 года игумен Гурий стал говорить о том, что нельзя принимать ИНН. В том году я ездила в Дивеевскую обитель, и как раз тогда к нам с Севера приехала одна женщина и сказала, что у них там насаждают «номера», зарплату выдают только по карточкам. Я еще встряла: «Батюшка, - говорю, - а ведь с Запада давно предупреждали об этом наши Православные Церкви - Афонская, Элладская, финская...». Вот он и наставлял нас не принимать «номеров» вместо имени. Много претерпел батюшка. Однажды он должен был ночевать в моей квартире, но почему-то не пришел. Вдруг ночью - стучат: «Откройте, милиция!» Я не открываю, спрашиваю, что им от меня в такое позднее время надо. «Чезлов Юрий Геннадьевич у вас?» А это мирское имя нашего батюшки. Я прикинулась дурочкой, ничего, говорю, не знаю, и никакого Юрия Геннадьевич тут нет, а если, говорю, вам что-то надо, приходите днем, ночью я никому не открою. Прикрыл Господь, все обошлось. Так и не знаю, кто это за батюшкой приходил и зачем...»
Многие женщины приходили с покаянием в грехе аборта. И игумен Гурий благословлял их за каждый аборт поло жить по 500 земных поклонов - не в один день, а по своей силе. Класть поклоны не спеша, с крестным знамением и сокрушенными словами: «Господи. Прости меня, убийцу, за младенцев, убиенных во чреве моем!» Но и тогда, когда за всех убиенных деток поклоны положила, покаяние не должно оставлять материнского сердца. «Утром как проснешься, -наставлял игумен Гурий, - еще до молитвенного правила на колени вставай и молись: «Господи, помилуй чад моих безы мянных, умерших во утробе моей, за веру и слезы мои, ради милосердия Твоего, Господи, не лиши их Света Твоего Божественного». Так молиться надо всю жизнь.
Ревность нередко вскипает в духовных чадах старцев. Не обошла эта беда и паству игумена Гурия. Его «делили», а, по сути, рвали на части некоторые из особо близких духовных чад. Последние годы его жизни были отравлены тайной или явной враждой и интригами. Гликерия сетует, что в эти годы, батюшка был практически изолирован от большинства своих духовных чад. Не принимала его и часть вологодского духовенства.
Умирал он в больнице небольшого вологодского городка Сокола. Пока был в сознании, молча переносил нестерпимые боли, только постанывал. Полностью отказала почка, давление поднялось до 300, отекли легкие и горло... 24 августа отец Гурий, перемогаясь, еще поговорил со своими духовными дочерьми, благословил их. Живущие в Соколе чада и приезжавшие из Прилук просили у администрации больницы разрешения ухаживать за батюшкой не эпизодически, а денно и нощно, сменяя друг друга. Им в этом было отказано. А ночью игумену Гурию в сидячем положении (лежать он не мог) поставили капельницу и оставили одного. Потеряв сознание, он упал с кровати, в кровь разбив лицо. С этого времени игумен Гурий уже не приходил в себя. Но каждый день он принимал из рук своих верных чад малюсенькую крошечку артоса или просфоры, размоченной в крещенской воде. «Подойдем к нему: «Батюшка, прими артос и святую воду!», - а он так вот ротик приоткроет и примет, - продолжала Гликерия. - Как уж у него только проходило это - горло опухло, но святыни он принимал до последнего дня. Мы все при нем старательно бодрились, хоть он и не открывал глаза, а слышал, - и мы пытались уверить батюшку, что все будет хорошо, что он еще выздоровеет. Но какое уж выздоровление - дело шло к смерти. И 6 сентября, около трех часов дня он отошел ко Господу».
Потом уже, в редакции, я открыла Православный календарь на этот день - и среди многих имен святых увидела имя преподобного Георгия Лимниота. А ведь в святом крещении игумен Гурий был Георгием, такая милость Божия...
Отпевали его в Спасо-Прилуцком монастыре, настоятель обители игумен Дионисий в сослужении братии монастыря и приехавшего духовенства.
Похоронили на хорошем месте, у Лазаревской церкви, где в былые годы часто бывал он еще мирянином и где был совершен его монашеский постриг. Здесь, на Горбачевском кладбище, рядом с ним лежат многие вологодские священ-нослужители. От могилы батюшки Гурия хорошо видна церковь, слышен колокольный звон.
Мы приехали на кладбище 15 марта, а девять дней назад, когда отмечали полгода со дня его смерти, Гликерия была здесь с духовными сестрами. И сейчас на могилке стояли свечи и еще живые цветы...
Вернувшись в Самару, я пошла в один из домов на тихой улочке, где помнят игумена Гурия и молятся о нем как об упокоившемся духовном отце. И раба Божия Анна, порадовавшись нежданной весточке от батюшки, рассказала мне, как он на исповеди обличил ее в том грехе, что она и за грех-то не считала, - обличил мягко, не укоряя: привел ей пример с некоторой женщиной, у которой был такой-то случай в жизни... Рассказала о духовных советах, которые так помогли ей в жизни.
И казалось, что сам батюшка был рядом с нами за праздничным столом в день Прощеного воскресения.
Был ли игумен Гурий великим старцем? Об этом ведает лишь Господь. Для меня несомненно одно: это был человек Божий, неустанный молитвенник и любящий отец всех своих духовных чад. Пастырь добрый, который душу свою полагает за овцы.
