Всего-то пять часов от Москвы на автомобиле и мы
в Оптиной! Не верю себе, когда вижу её храмы-купола, живущие в сердце…
Шестнадцать лет люблю её, а приехать не мечтала. Издали, ещё в
машине, любуемся, волнуясь… Нас трое пока: я и два моих приятеля, обоим
около сорока, Рома и Володя. Мы с самой зимы задумали эту
поездку, мечтали и вот – Бог дал… Ночь, возле ворот земной поклон, целую землю
– святая земля-то! Кто здесь только ни бывал, великие стояли возле
врат, склоняя головы, утирая слёзы… Оптина, братцы! Мы в Оптиной!
Святые
старцы, «Благодати старчества Светильницы», их лики, улыбаясь, а кто и
строжась, встречают меня… Они выписаны с двух сторон на стенах арки…
Благодарю, Господи! Сколько просьб молитвенных к вам вознесено, сколько
ответов на них получено за годы в церкви! Слава Тебе, Господи!
Ищем гостиницу,
нам предлагают номер, но моим спутникам что-то не подходит, они в голос
говорят: «Поехали к Надежде». Это значит, ещё час в машине, а мне уходить
из уютного тепла в дождь так не хочется… Но мужчин
большинство, подчиняюсь… Плутаем в темноте много больше часа,
наконец, созваниваясь, находим Надин дом… Дом, внезапно и мгновенно ставший
родным… И хозяйка его – тоже. Милый старый дом, требующий капитального
ремонта, мужских рук… В нём нет удобств, вода холодная тонкой
струйкой в летней кухонке… Бр-р, холодно… Но в доме том тёплое и большое
сердце, доброе и простое. Гостеприимное сердце хозяйки… Оно затмевает все
неустройства… В доме тепло и от печурки, заботливо подтопленной к приезду – нас
здесь ждали! Нас, малознакомых паломников, встречает постный ужин –
картошка горячая, хлеб, солёные огурцы, чай с вареньем… Молимся в уголке
хозяйки. Чувство плеча надёжного друга, которого с детства знаешь, вдруг
появившееся, не оставляет меня ни на минуту… Хозяйка улыбается и молчит… Она
рада приезду гостей, потому как молилась, чтоб Бог послал кого-то
для поездки в Оптину… Говорит нам: «Вас мне Бог послал». И все дни ездит
с нами, благоговейная и добрейшая наша молитвенница Надежда, которую и я,
и мои спутники полюбили с первой минуты встречи…
…Раннее утро второго дня… Начало Литургии в шесть. Исповедь с пяти.
С вечера готовимся, взяв у священника листы с общим описанием
грехов, каждый сам в себе: Рома тщательно списывает с листа на лист –
находит всё, удивляется - нет такого греха, которым не грешил! Вова,
прочитав разок, не может уснуть в крохотной комнатке за стеной, на постели сына
хозяйки, Алёши, ворочается и покашливает - волнуется. Надежду не видно, она
давно готова… У меня переживание за ребят: только бы удалось им не закурить с
утра, продержаться: помоги, святой Амвросий! Мне-то, страшной грешнице,
по молитвам моего духовника, ты бросить помог, ещё тогда,
шестнадцать лет назад! Не забыть мне до смерти тот уютный вечер
Великого Поста, когда мы все готовились исповедоваться и причащаться – он греет
даже больше Надюшиной печки. Он подаёт нам, молитвами Оптинских
старцев, надежду на спасение…
Утром, во Владимирском храме (для нашего Владимира чудо – первая исповедь, и
где – в Оптиной, во Владимирском храме – Божья любовь явлена даже в такой
мелочи, незаметной всем, но значительной для Володи) наблюдаю, как одна женщина
уговаривает своего, то ли мужа, то ли сына (не понять сразу), идти на исповедь.
А он стоит, как вкопанный, не может с места сдвинуться… Почти все уж
исповедовались, священники расходятся, а он молча стоит, чуть огрызнувшись с
ней… Вижу, мимо них проходит молодой батюшка, закончив исповедь, с Евангелием и
Крестом в руках. Женщина бросилась к нему с просьбой: «Батюшка, он постился,
весь пост в рот капли спиртного не брал, старался, а теперь вот подойти к вам
не может», - горячо шепчет женщина священнику так, что мне, стоящей недалеко,
слышно…
- Хорошо, я его здесь исповедую, - говорит
молодой батюшка, и исповедь начинается прямо в притворе…
Да. У
нас вряд ли бы кто так сделал… Кроме покойного протоиерея Валерия
(Солдатова), готового любого прихожанина исповедовать в любую им желаемую
минуту, пока не встречала… Видела, как даже просто опоздавших строгие
священники не берут на исповедь… «Бремена неудобоносимые» налагают,
бывает у нас такое…
А
здесь действует любовь. Это «Благодати старчества Светильницы» Святым Духом
царят, как и в девятнадцатом веке… Кланяюсь вам, отцы святые…
Моя
очередь тоже подошла. Толстый такой, как я, священник, возраста моего
(наверное, диабет тоже, как у меня), сидит на стуле возле аналоя, а рядом, на
коленочках, стоят исповедники. Это трогательно, когда исповедь проходит
на коленях – понимаешь реальность – кто ты, и перед Кем стоишь… Говорю,
немного волнуясь, привычные слова: прости, Господи, гордость, мол, у
меня, тщеславие… перечисляю все страсти, стараюсь не забыть ничего – всё живёт
во мне, чувствую очень повреждённость свою, любая гадость цепляется, мол –
осуждение, ревность, зависть, чревоугодие, эгоизм, сребролюбие… Понимаю
это, да делаю – признаю, куда деваться. Каюсь ещё, что маму жалеть
забываю – в эгоизме… Много осознала всего, но батюшка вдруг задаёт один
вопрос: «Ну, и как ты намерена с гордостью бороться?», - возвращая меня к
главному, к началу…
- С
гордостью? – растерялась. - Как бороться – просто не принимать горделивых
помыслов…
Но батюшке не это надо. Он не отступает: «Этого
мало, как ещё?»
Внезапно ощутила свою беспросветную
тупость, голова не то, что опустела, её вообще как бы и не стало…
- Может, Бог даст мне покаяться перед самой
смертью? Ведь совсем не борюсь с грехом, хожу себе бездумно…
- Пустые слова, - батюшка категорично резок.
- Батюшка, да вы не мучьте меня больше, отпустите
душу-то… Скажите уж сами – как я должна бороться, - жалобно взмаливаюсь…
Он улыбается:
- А ты снисходительной будь.
-А я итак снисходительна, - едва-едва сдержала
эту мысль, готовую выскочить… Слава Богу, сдержала! Это я так-то в гордости
покаялась: мол, да негордые мы совсем!!!
Сдержав мысль, всё же в лёгком недоумении
отхожу, «снова рождённая епитрахилью»… Снисходительной будь… Как это? Стою
невдалеке, раздумываю… И вдруг голова моя встала на место, да и больше того: в
уме открываться стали невидимые двери, врата ли, как в сказке «Аленький
цветочек», одни за другими… Пришло понимание: снисходительность к грехам
других… Это значит, молитва за них: не ведают они, что творят, де, прости им,
Боже… Оказывается, за этими вратами, за снисходительностью, в ней самой и
живёт любовь: опять «Благодати старчества Светильницы» не только телами
святыми своими, мощами нетленными здесь, в этом храме обитают… Они здесь живые
– наставляют меня любовью своей. Мой отец Виктор ещё вначале сказал: «Читай
Оптинских старцев письма. Там любовь!» А я ведь только Её одну ищу! Всю
жизнь жду Её, ищу Её! А она-то пряталась от меня за снисходительностью к
чужим грехам! И главное – СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ – это и есть БОРЬБА с ГОРДОСТЬЮ…
Вот оно как…Так вот ты какой! Цветочек! Аленькой! Потрясённая откровением,
подошла к батюшке, у него иссякли исповедники.
- Батюшка, а ведь
мне через вас откровение случилось… Ведь за этим приехала за тысячи
километров… За этим и в церковь пришла много лет назад…
Он открыто заулыбался… Радость
появилась во всём его облике!
Не только
поездка, но и вся моя жизнь была для одного - чтоб получить это
откровение. Оно уместилось в несколько слов. Божиих.
Мы с ребятами и Надюшей
вышли на улицу, чтоб идти на Литургию, она служилась в другом
храме… Зашли в часовню убиенных монахов… А там – там нас встретила не смерть.
Там, среди могил, утопленных в цветах, среди теплящихся лампад, меня настигло
такое чувство живости жизни, её полноты, какое не испытывала! Жизнь – она
только и есть, когда со Христом.
31 мая 2013
Черных (Захарова) Валентина николаевна
