Наступил Рождественский пост. Все чаще и чаще на исповеди приходилось видеть отца Григория Сопина или отца Иоанна Макаренко, которые служили вместе с батюшкой Серафимом в храме села Ракитного.
Но душа рвалась под благословение к отцу Серафиму. По моему желанию Господь послал отца Серафима принимать исповедь. Когда подошел мой черед, батюшка долгим и внимательным взглядом посмотрел мне в лицо и почему-то начал говорить о силе креста, о том, что, отходя ко сну, необходимо крестным знамением осенить постель, себя, изголовье. Потом, как бы, между прочим, он рассказал о том, как одного монаха бес так связал по ногам и рукам, что у того не было возможности перекреститься.
Тогда монах с молитвой «Отче наш» совершал крестное знамение мысленно. Бес отступил от него. И, завершив свой рассказ словами, что крест есть сила непобедимая», батюшка меня благословил и отпустил. Я недоумевала» почему он это рассказал, вместо того чтобы исповедать меня? Но решила, что батюшке виднее, значит, недостойна в этот раз причащаться. Поехала домой в Белгород в надежде на скорое «достойное» Причащение.
По дороге я встретила знакомого, и он мне стал доказывать, что ни вера в Бога, а уж тем более крест, который я ношу, не делают меня лучше. «Вы, верующие, как те комсомольцы и партийцы. Нацепили на себя кресты и позорите их». С этими лукавыми размышлениями я и переступила порог дома. Первым делом решила снять крест, не позорить (как сказал мой знакомый) само право ношения креста и звание христианки. В этом я была полностью согласна со своим знакомым. Прочитав молитвы на сон грядущим, я легла спать, решив, что осенять постель, а тем более подушку — удел фанатиков и людей суеверных. В доме у меня было много икон и около десяти лампад, семисвечник, одна лампада неугасимая: по благословению отца Серафима я поддерживала в ней горение круглосуточно.
Вдруг эта лампада погасла, и на меня навалилось что-то огромное, тяжелое.
Я человек не робкого десятка, но то, что легло сверху меня, сковав по рукам и ногам, меня испугало. Ведь это был не сон, а явь. Я начала молиться вслух, мысленно осеняя себя, как учил батюшка, крестным знамением.
Молитва шла уверенно, без страха. Вдруг эта туша, что лежала на мне, рухнула на пол и исчезла. Я поднялась, включила свет, затеплила лампаду и легла спать, осенив себя крестным знамением.
Посещение «ночного гостя» не повлияло на мое Решение не носить креста, я еще больше утвердилась в мысли, что прежде нужно стать «достойной».
Вторая ночь была подобна первой, такой же была следующая... Рассказать об этом близким, мужу я не решалась, думалось, что сочтут за ненормальную. Мои смелость и уверенность убывали с наступлением вечера. Я знала, что только соберусь лечь, лампада погаснет и ночной гость явится. Но все это не мешало мне упорствовать: крест я не надевала, постель крестным знамением не осеняла.
Как раз в это время мне довелось провести несколько ночей вдали от дома.
Ночевать пришлось на квартире у одной старушки. Ну, думаю, хоть теперь посплю нормально. Только я расположилась, как опять по рукам и ногам связал меня бес своими лапищами. Все за окном загудело, зашумело, собаки завыли, слышу рыкающий голос: «Я тебя, мразь, все равно уничтожу!..»
Вспомнила я опять совет батюшки, читаю «Отче наш» и мысленно осеняю себя крестным знамением. Бес отпустил меня. Утром смотрю, а у меня чуть ниже плеч лапищи черные отпечатаны — огромные следы от пальцев.
Приезжаю домой, муж тоже эти следы увидел, интересуется. Пришлось ему объяснить, он, человек богобоязненный, поверил. Пошла к матери, хотела рассказать обо всем этом и попросить, чтобы она чаще в храм ходила, посмотрела — а следов уже и нет. С наступлением ночи сижу на постели, боясь ложиться, и думаю, что же делать. Вдруг комнату озарил яркий свет.
Смотрю, в углу домашнего большого иконостаса, под самым потолком во всю мощь сияет золотым, живым светом крест, размером около тридцати сантиметров. Поняла я милость Божию ко мне, грешной, осенила постель, изголовье, себя. А ранним утром поехала в Ракитное.
Батюшка исповедовал. Увидев меня, подозвав, я молча протянула ему крест, он молча надел его на меня и после исповеди велел причаститься. Я стала ему говорить о своих «недостоинствах», приняла Святое Причастие.
