Мюнхенский отшельник

В Мюнхене во время строительства Олимпийской деревни, когда всё должно было быть готово к 1972 году, возникли трудности с приобретением небольшого участка земли, которые не удалось устранить представителям Олимпийского комитета, потому что не было на то воли Божией, здесь подвизался православный подвижник прозорливый старец Тимофей. В 1990 году украинский певец Василий Жданкин побывал в келье подвижника. Из воспоминаний Василия Жданкина: «…Иду за стадион, в самое сердце этого Олимпийского городка, и открывается картина… Ну, в общем, глазам не верю, что такое может быть. Посреди этого всего модернового великолепия стоит мазанка – такая, как на Украине, немножко перекошенная. И часовенка, сбитая из досок, с крестиком наверху, украшенная фольгой. Ну, совершенно по-детски. Заборчик по колено, тоже перекошенный немного… захожу в этот дворик, стучу. Слышу «аминь» - ну, значит, можно. Открываю дверь, вижу окно и напротив окна силуэт. Хотел поздороваться, но рот не успел открыть, а он говорит: «Проходи, Василий, садись, рассказывай, что там, на Украине делается». Я сначала удивился, потом думаю: «Немцы предупредили дедушка, что придет Василий, раз они его хорошо знают». И так осторожно начинаю рассказывать: мол, храмы возвращают, новые строят. Он меня разглядывает с ног до головы, а потом говорит: «Храмы вам вернули, а правды там уже нет». – «А в каких есть правда?» - «В тех, где оберегали мощи святых, не дали выбросить. И в тех, что построены благочестивыми руками». Потом смотрит на меня и говорит: «Это ты так и ходишь?» Я с гордостью: «Да». «Ничего, ничего, - говорит, - оденешься». (В то время Василий был последователем сектанта Иванова: всегда ходил босиком, в любую погоду – в легкой одежде, голодал. Встреча с православным подвижником перевернула всю жизнь Василия. Спустя почти два десятилетия он рассказал о православном подвижнике из Германии читателям сайта «Православие.ру»).

В 1944 году раб Божий Тимофей воевал в Красной Армии. Когда немцы уже отступали, он попал в плен и в тот же день, вернее, в ту же ночь бежал из лагеря, и ночью, по дороге домой, ему явилась Пресвятая Богородица и говорит: «Тебе назад дороги нет, ты должен идти на запад и там строить церковь». Он взмолился, говорит: «Матушка, у меня жена, трое детей, четвертым беременна…» И Она говорит: «Иди туда, куда Я тебя посылаю, за детей не тревожься». Ну, он послушал, пошел с каким-то обозом, который отступал с немцами. В Австрии у них проверяли документы, а у него не было… Арестовали его и продержали в тюрьме около года – не знали, что с ним делать… Понял, что дело не шутейное, и решил взять на себя строгий пост, пока его судьба не решится. Начал поститься – без воды, без пищи. И пропостился двадцать дней. Собирался продолжить. Потому что уже вошел в пост, нормально себя чувствовал. Но на двадцать первую ночь является ему Пресвятая Богородица и говорит: «Прекращай пост. Каждый должен нести крест, который ему по плечу. Тебя скоро выпустят – твоя молитва услышана, твое место в Мюнхене. А за каждый день поста ты прожил сто лет». «И вот с того момента, - говорит, - я уже знал, кто и с чем ко мне идёт». Он уже обладал даром прозрения. Его выпустили через два дня.

Выпустили, он пошел в Мюнхен, город был разбомблен. На пустыре, на окраине города, он поставил себе эту хибарку и часовенку начал строить. Естественно, молился, и на молитву потянулись люди. Это и немцы, и англичане, и американцы, кого там только не было! Это же американская зона была. И он всех приводил к Православию. А в начале 1970-х проектируют там Олимпийский городок. Приезжают к нему… из Олимпийского комитета и говорят: «Нам эта земля нужна». Говорят: «Мы тебе даем шикарную виллу на другом конце города». Он говорит: «Меня Господь тут поставил». Они посмеялись и уехали. А он огородил территорию 30 на 40 метров и каждый день обходил с иконочкой вдоль заборчика этого… Крестным ходом…Через пару дней приезжают два бульдозера сносить его домик, а вокруг домика уже стоят человек восемьсот его духовных чад со всего мира. В том числе из Америки, а там и дипломаты, и юристы… И из американского Конгресса кто-то. В общем, скандал. Эти (из Олимпийского комитета) поняли, что им ничего «не светит», и решили строить вокруг хаты. Так старец оказался в центре событий. И конечно, сотни людей могли с ним пообщаться во время Олимпиады в 1972 году.

О своем духовном изменении Василий рассказывал так: «Я не понимал, что со мной происходит, и не заметил, как начал ему исповедоваться. Это всё было настолько неожиданно и молниеносно. А потом я замолчал, а он мне стал про меня рассказывать – с самого детства. Тогда до меня дошло, что ему никто ничего не говорил про меня. Что это – нечто другое, нечто поразительное, необъяснимое… Он сказал: «Ведь ты не со своей женой живешь». А я, действительно, тогда как раз бросил жену… По системе Иванова, если жена не разделяет твоих взглядов, ты должен найти себе «духовную пару»… Быстро нашёл… Она не была «ивановкой», зато понимала, что если мне немножко подыгрывать, всё будет в порядке. И вот я жалуюсь ему на жену, говорю, что, мол, она такая-сякая… Он улыбается и говорит: «Женщина». Дескать, что ты от неё хочешь? И от него такая любовь исходила – ну ни с чем нельзя сравнить… Он послушал меня и говорит: «Ты, как приедешь домой, скажи своим украинцам, что нельзя отделяться от России». Спрашиваю: «Почему?» - «В большой семье легче прокормиться». И напомнил мне молитву «Богородице Дево, радуйся». Ещё сказал, что надо поститься, а я ему говорю, что и так пощусь – три дня ничего не ем и не пью по системе. «Голодовка, - говорит, - от сатаны». «Чем же, - спрашиваю, - отличается пост от голодовки?» - «В посте есть молитва. Если молитва не живёт в душе, туда входит сатана. Попостись, - говорит, - денька четыре ради Христа без еды и без воды, а я помолюсь, и ты молись, может, что-то и получится». Я ушёл и думаю: «Какая ерунда – четыре дня попоститься! Бывало, по шестнадцать суток ничего не ел, не пил…» В первый же день меня так скрутило! И желудок, и голова… В общем, я быстро понял, что это нечто другое. Понял, чем отличается пост от голодовки. Ну и, как мог, молился. На другой день немножко полегчало. Ночью сны снились ужасные. Это было что-то страшное. И после трех ночей «ужастиков» снится мне на четвертую моя матушка покойная, которая никогда мне не снилась, пока я занимался «ивановством». Она благословляет меня и целует. И я слышу голос, сильный голос, который по-немецки почему-то говорит: «Gross Gott» - «Великий Бог», или «Бог велик». И я просыпаюсь. Ощущение такое, на пятый день, будто тела нет, будто хожу, не касаясь земли. Я всех любил: полицейских, арабов, негров… Мне было абсолютно всё равно, что есть. Съел что-нибудь, насытился – и всё, не было никакого различия. Но меня хватило ровно на один день. Вечером я кого-то осудил. И почувствовал, как с меня будто кожа слезает. Почувствовал, как уходит благодать. Естественно, я не был готов к этому состоянию, просто старец дал мне попробовать, к чему надо стремиться…

Старец Тимофей у меня спросил: «А что ты здесь делаешь?» - «Так вот и так, приехал концерт давать». «Деньги зарабатывать?» «Ну, и деньги зарабатывать». – «Нечего, - говорит, тебе здесь делать, езжай на Украину». И велел на Запад ни ногой, не только на Запад, вообще за границу. В тот момент к нему пришла немка, которая, видимо, помогала ему по хозяйству… И вот эта немка со мной прощается и говорит мне на ухо (она по-русски разговаривала): «А у нашего батюшки в келье сияние, каждый вечер сияние». И потом мы выходим с ним из дому, подошли к заборчику, он меня перекрестил, а я попросил его проводить меня ещё немножко, потому что хотелось побыть с ним подольше. А он говорит: «Не могу». – «Почему?» - «За этот заборчик выйду – меня бесы разорвут».

В моей жизни и, прежде всего, во мне всё старец Тимофей перевернул. Что было потом? Вернулся к жене. Естественно, начал мерзнуть. Бесы вышли по его молитвам… Оделся. И начал ходить в церковь, но просто так, мне ещё было трудно пойти на исповедь… Потом поехал в Почаев. И там встретил другого старца, своего будущего духовника. Почаевский старец сразу меня раскусил: «Ты, брат, наверное, артист». Я говорю: «Да». – «На сцене поешь?» - «Да». – «И тебе люди аплодируют? И ты дуреешь?» - «Да». - Говорит: «Нечего тебе там делать, уходи оттуда». – «А почему? Я ж такие песни пою…». Он говорит: «Или душу продашь, или голову снимут». Я как-то растерялся от таких запретов и даже роптать начал: «Что же я буду делать?» - «Учись что-то делать руками». А у моего отца столярная мастерская была и после смерти отца она осталась мне. Иду я в Почаеве по коридору монашеского корпуса такой разбитый весь, голова пухнет от мыслей. И тут навстречу монахи ведут старчика, схиархимандрита Тихона, я к нему подхожу под благословение. Он меня благословляет и говорит: «Ты, брат, наверно, столяр». Я спрашиваю: «А с чего вы взяли?» - «Что-то мне так показалось». И пошел дальше. После поездки в Германию мне предлагали поехать в Иерусалим, бесплатно. Но в день отъезда отца моего разбивает паралич, он умирает, я никуда не поехал. Попытался поехать на Афон, потерял все документы. Меня пригласили в Сербию. Сделал визу, купил билет, собрался… Заходит в комнату жена и говорит: «Вася, только не бей… Я, постирала твой заграничный паспорт». Больше я не пытался нарушить благословение старца Тимофея. В 2005 году узнал о кончине старца от друга, он слышал, как объявили по радио, что старец Тимофей преставился в возрасте 112 лет в день празднования Покрова Пресвятой Богородицы. Ни радио, ни телефона у него не было. Его земля не была никак оформлена. В одном из столичных городов Германии… Однако какой-то немец подарил России клочок земли в центре Мюнхена. Дескать, «эта земля должна принадлежать России, потому что здесь жил русский святой». Могилка его была там, в Мюнхене, но, я слышал, его дети прах оттуда забрали».