О зрелищах и мирских развлечениях

Когда я коснусь бесстыдных шуток сцены, то мне стыдно и передавать о том, что там говорится, стыдно и осуждать то, что там делается, – осуждать строфы из басен, хитрости прелюбодеев, бесстыдство женщин, шутовские игры гнусных скоморохов, самых даже почетных отцов семейств, то приходящих в оцепенение, то выказывающих любострастие, – во всем оглупевших, во всем бесстыдных. И несмотря на то, что негодяи, не обращая внимания ни на происхождение, ни на должность, не дают никому в своих словах пощады, несмотря на то, все спешат на зрелище. Находят удовольствие в том, чтобы видеть общее безобразие, знакомиться с праздностию и приучаться к ней. Сходятся в этот дом публичного бесстыдства, в это училище непотребства для того, чтобы и тайно совершалось только то, что изучается публично; среди самых законов научаются тому, что запрещается законами. Что же делает на этих зрелищах христианин, верующий, – которому непозволительно и помышлять о пороках? Какое удовольствие находит в изображениях похоти, могущих довести его до того, что и сам, потерявши здесь стыд, сделается более отважным на преступления? Приучаясь смотреть, он приучается и делать.

Гнусно и бесчестно выслушивать перечисляющего на память все поколение лошадиной породы и без ошибки с великою скоростию пересказывающего все это! Но спроси его сперва о предках Христовых: он их не знает.

Зачем же нам просить и молить: «Да приидет Царство Небесное», когда нам приятен земной плен? Зачем в часто повторяемых молитвах мы просим о скором наступлении дня Царства, когда сильнее и пламеннее желаем работать здесь на земле диаволу, нежели царствовать на небе со Христом?

Верующие, христиане, как несколько уже раз говорил я, должны убегать от этих столь пустых, пагубных и нечестивых зрелищ: надобно блюсти от них и зрение наше, и слух. Мы скоро привыкаем к тому, что слышим и что видим. Ум человеческий сам по себе склонен к порокам; что же он сделает сам с собою, если будет иметь скользкие образцы телесной природы, которая охотно предается пороку, – что он сделает, если она будет еще поощрена к тому? Да, нужно удалять душу от всего этого.

Итак, если в Священном Писании заповедуется благочиние (disciplina), если все здание благочиния и веры зиждется на богобоязненном хранении его, то чего более остается нам желать, к чему стремиться, чего держаться, как не того, чтобы, утвердив храмины наши на сем краеугольном камени, как на незыблемом основании, мы стояли твердо и непоколебимо против всех напастей и искушений мира сего и таким образом чрез соблюдение Божественных заповедей достигали Божественных даров, рассуждая и сознавая, что члены наши, освящением животворной купели очищенные от всякой нечистоты древней заразы, суть храмы Божии, которые никем не должны быть растлеваемы и оскверняемы: «аще бо кто Божий храм растлит, растлит сего Бог» (1 Кор. 3: 17). Сих-то храмов строители и настоятели – мы; послужим же Тому, Кому уже мы принадлежим.

Желать как можно долее оставаться в мире свойственно только тому, кого увеселяет мир, кого лукавый и льстивый век влечет к себе обманчивыми прелестями земного наслаждения. Но христианина мир ненавидит – зачем же ты любишь того, кто тебя ненавидит, и не следуешь лучше за Христом, Который тебя искупил и любит?

Тот низвергает себя с высоты благородства своего, кто может удивляться чему-нибудь кроме Господа. Верный, говорю, христианин должен прилежать Божественным Писаниям: в них найдет он зрелища, достойные веры. Он увидит там Бога, творящего мир Свой и, после сотворения всех животных, созидающего удивительным и самым лучшим образом человека. Увидит мир во грехах его и затем праведное потопление всех; награды благочестивых и наказания нечестивых. Увидит моря, иссушенные для народа, и воды, проторгшиеся из камня, для того же народа. Увидит хлеб, сходящий с неба, а не из житниц; увидит реки, после того как остановлено течение воды, дающие сухие переходы множеству народа. Он усмотрит в некоторых веру, побеждающую пламень огненный; животных, укрощенных верою и соделанных ручными. Он будет созерцать и души, возвращенные из уз смерти; усмотрит даже как чудесным образом возвращалась жизнь самим истлевшим телам; в заключение же всего увидит еще особенное зрелище – того самого диавола, который торжествовал во всем мире, поверженным под ноги Христовы. Сколь благоприлично, братья, это зрелище! Как приятно и как необходимо созерцать всегда надежду свою и отверзать очи во спасение свое!


Священномученик Киприан Карфагенский