Трагична судьба последнего наместника Хутынского монастыря – архимандрита Серафима. О нем отец Павел рассказывал:
"Наш монастырь был от Новгорода десять верст, Хутынь-то. А почему-то очень любили приглашать нашего архимандрита Серафима в Новгород, в гости на всякие праздники. Машин еще у нас не было. И вот с утра пешком тихонько пойдем по дороге, а то и на какой лошадке поедем в красавец город – Новгород Великий. Словом, поехали. Сопровождали нашего архимандрита Серафима чаще всего отец Виталий, иеродиакон Иона, бывало, и я.
А наш архимандрит был когда-то еще в ту войну, императорскую, на фронте. Попали они, часть или вся армия, не знаю, в такое страшное окружение, что насекомых на них было – вшей, значит, – хоть рукой греби. Потом уж все поналадилось, вышли они по милости Божией из окружения, а как долго там были – не знаю. Только с той поры у нашего архимандрита осталась привычка, – о. Павел потянулся рукой к волосам на голове, изображая, как то делал архимандрит Серафим, – ищет он, ищет вшей. "Ага! Вота она!" На себе вшей ловит. Приедем в Новгород, за стол сядем. Рыба на столе новгородская – сигинь, все хорошо. Сидим прекрасно. А наш архимандрит, гляжу – хвать – по фронтовой привычке на себе вшей ловит.
Я ему: "Да отец Серафим! Ведь из бани только. Чисто все. Ну ничего нету…"
Он мне отвечает: "А вот ты побывал бы там, где я был…"
"Ладно, – думаю, – не моего ума дело".
А потом уж, когда наш монастырь разогнали, служил он в церкви села Кучерово, здесь недалеко от Тутаева, там его и убили. Председатель колхоза со своей женой.
А было это в Христов день или на второй день Пасхи. Жена председателя была в церкви. А в ту пору свирепствовал "торгсин", золото скупали. И вот жена председателя колхоза стояла в храме и увидела митру на голове отца Серафима. Я ему и раньше говорил: "Батюшка, не надо надевать, только соблазн". А он мне: "Павлуша, может, они митры сроду-то не видели, пусть порадуются". "Да не надо, не надо!" – отговаривал я его. Ладно!
Пришла жена председателя домой и говорит мужу: "Сегодня в церкви была у попа шапка на голове, чистое золото!"
А митру ему рукоделицы уже здесь сшили – из старых четок, веселинок, одним словом, стекло. Вдруг приходят к нему ночью, на второй день Пасхи – жил он там же, в Кучерове, где и служил. Я тогда жил еще в Мологе, а он в Кучерове. Словом, стучат к нему председатель колхоза с женой. Того-другого с собой ему принесли:
"Отец Серафим, да как мы вас любим, да как уважаем! Извините, что не днем-то пришли, а вот ночью. Сами знаете, люди мы ответственные, время теперь такое, боимся".
"Ладно, ладно! Хорошо! Христос для всех воскресе! Входите".
Открыл дверь и пустил в дом. Пошел он что-то взять, посудину какую или еще что, или прямо тут наклонился, не знаю я точно. А они-то ему топором – у-ух! Голову-то и отхватили. Украли митру, а на ней – ни золота, никакой другой ценности.
Убитого его сюда, в Тугаев привезли. Освидетельствовал врач Николай Павлович Головщиков, работал в санчасти. Ну чего? Ой-ой, да ведь он священник-то, как с ним быть? Родственников никого – монах. Царство небесное отцу Николаю Воропанову, одел, тело ему опрятал… А не знал того, что я знаком был с о. Серафимом, потому и не сообщил. Я уж потом узнал о кончине настоятеля. Отслужил о. Николай панихиду и похоронил архимандрита Серафима за алтарем Троицкого храма.
У нашего архимандрита простота была душевная и телесная. У меня фотокарточка с него есть, – заметил батюшка. – А председателя с женой где-то там судили, судили, но ничего не присудили. Потом, говорят, в войну их убили с детьми.
Так не стало отца Серафима. Голос, правда, был у него слабый, никуды не годен. У нас в монастыре кто хорошо пел? Это был отец Виталий, фамилия Летёнков, Иерофей, Нафанаил, Никодим… Да человек пятнадцать-то монахов. И всех их – оп-ля! Всех выгнали. Вот там, в Новгороде, на Хутынской горе, в обители преподобного Варлаама, были светлые минуты в моей жизни".
из книги архим. Павла Груздева "Родные мои"
