В 1908 г . умер монастырский духовник иеросхимонах Савва, живший при Владимирской церкви в Оптиной Пустыни. Настоятель о. Ксенофонт предложил старцу Анатолию перейти из скита на место о. Саввы. Старец, проживший в скиту больше половины своей жизни, смиренно ответил: «Как благословите».
4 июля 1908 г . Старец переселился в монастырь в келлию при церкви Владимирской иконы Божией Матери. В «Летописи скита Оптиной Пустыни» в этот день было записано: «Сегодня после трапезы прощался с братиею скита скитский иеромонах о. Анатолий, переходящий по распоряжению о. Настоятеля в монастырь с назначением состоять духовником мирян, прибывающих в Оптину Пустынь на богомолье». Письмоводитель скитоначальника старца Варсонофия – о. Никон (Беляев) так описывает в своем дневнике прощание старца Анатолия: «А вчера перебрался от нас из скита в монастырь о. Анатолий... 3-го числа он прощался с нами на трапезе, смиренно поклонился нам в землю два раза. Всегда смиренный и никогда не унывающий. Иным я его не видел. Это единственный иеромонах, которого я видел встающим на колени перед Батюшкой» (т. е. перед старцем Варсонофием) (31, с. 53).
Лесная келлия
В архиве И. М. Концевича сохранилась замечательная фотография, на которой старец Анатолий запечатлен в лесной глуши близ Оптиной, возле избушки-келлии старца Амвросия, где тот подвизался в ранние годы своего пребывания в обители. Здесь старец Амвросий имел чудесное видение «вечного покоя» из горнего мира. В 1904 г. сообщение об этом видении было опубликовано в журнале «Русский паломник», так что, по всей видимости, знал о нем и о. Анатолий. Лесная келлия хранила печать этого особого горнего покоя: духовный опыт старца Амвросия (откровение о вечном покое, обещанном Господом Иисусом Христом) (Мф. 11, 28-29) стал достоянием и старца Анатолия. Эта келлия была для старца Анатолия местом молитвенного уединения и не нарушаемой ничем тишины богообщения.
Особый подвиг
У старца Анатолия, в отличие от других Оптинских старцев, не было учеников – продолжателей его старческого служения. Один из его келейников говорил: «Что это вы, Батюшка, все себе таких берете послушников – малограмотных? Отец Варнава – больной, я – неученый, некому будет вас заместить». Старец на эти слова засмеелся, но ничего не сказал...
Его келейниками были о. Варнава и о. Евстигней. Они отличались удивительной простотой и преданностью своему старцу. Быть келейником у старца – особый подвиг. Послушания продолжались «от зари до зари».
Отец Варнава был высокого роста, имел черные с проседью волосы, глаза горели каким-то неземным благодатным огнем. Его издал узнавали по сильной хромоте, которая была знамением его монашеского обращения. Он был приветлив и улыбчив, как и его духовный отец. Само имя его «Варнава», означающее «сын утешения», приобретало особый смысл по отношению к Старцу – «Утешителю».
Отец Варнава рассказывал о трудностях келейного послушания у Старца: «Трудно было жить. Народу было множество. Все надо было успеть, а с четырех утра до 11 ночи все народ. Бывало, что не так – Батюшка проберет, но сейчас же и обласкает, а за чаем и конфетку или еще что даст, я беру и думаю: «Знаю, знаю, за что конфетку-то даешь!» Один раз готовились соборовать. Я что-то сделал не так. Он меня при всех и разбранил, да так, что в народе смущение было. А потом, когда кончился собор и все ушли, смотрю, Батюшка бежит ко мне из своей келлии, и я к нему навстречу тоже иду, и он подбежал да бух мне в ноги: «Прости, Бога ради!» Я тоже упал перед ним: так оба и лежим, и просим друг у друга прощения. Я смотрю, когда он встанет. Он встал и меня поднял, и стали мы пить чай. Батюшка был очень горяч. Я ему как-то сказал: «Батюшка, если бы не ваша любовь, которая все покрывает, я бы не прожил и десяти дней».
Когда у о. Варнавы сильно разболелась нога, он не мог служить Батюшке. Решили, что Батюшка возьмет себе другого келейника. Тяжело было о. Варнаве уходить от любимого Старца: «Перед тем как уйти, напал на меня плач. Льются у меня слезы, так вот и текут, а на душе светло и радостно. Бывало, поделаю что у него или пущу к нему кого – он занимается, а я брошусь на койку да в подушку и плачу. Когда с Батюшкой сижу за чаем, то все стараюсь не показать вида, что плачу. Уж не знаю, заметил он или нет».
Другой келейник, о. Евстигней, происходил из простого народа. Родом он был из одного села Рославльского уезда Смоленской губернии, где некогда подвизались знаменитые рославльские старцы, ученики преподобного Паисия (Величковского) и учителя первых Оптинских старцев. Отец Евстигней в 1911 г . ушел из дому, сказав, что идет на открытие мощей святителя Иоасафа Белгородского (4 сентября 1911 г .), а сам направился в Оптину Пустынь и остался в ней по благословению старца Анатолия. Келейником к Старцу он был назначен в 1917 г . Он был прост душой, совсем некнижен и, как дитя, привязан к Старцу.
Об «искушениях» келейника о. Евстигней рассказывал: «Служить у него было трудно. Народу бывало много. Много приносили, и много Батюшка раздавал... Бывало, мне денег дают, чтобы поскорей к Батюшке пропустить, а я никогда не брал, если давали до приема, а если после того, как у Батюшки побывают, дают, то брал и Батюшке отдавал, потому что Батюшка говорил: «Если не возьмешь, то обидишь». А если вещь давали, то спрашивал кому, и если говорили, что Батюшке, – я брал, а если мне – не брал».
Старец Анатолий и преподобномученица Елизавета Федоровна
Памятным событием в жизни Оптиной Пустыни стало посещение обители Великой Княгиней Елизаветой Федоровной в 1914 г ., за два месяца до начала первой мировой войны (об этом рассказывает публикация в журнале «Русский паломник» за 1914 г . №29).
27 мая 1914 г . Оптинская братия звоном колоколов встречала Великую Княгиню у северных врат монастыря. Она провела в Оптиной Пустыни четыре дня, в течение которых полностью отстояла все службы, в том числе две утрени, начинавшиеся в скиту в половине второго ночи.
В первый же день пребывания в Оптиной Пустыни Великая Княгиня познакомилась со старцем Анатолием. 29 мая на Божественной Литургии, которую с особой торжественностью совершил живший на покое в монастыре преосвященный Михей, епископ Уфимский, Елизавета Федоровна приобщилась Святых Таин. Исповедь у Великой Княгини принимал старец Анатолий. Это была особенно благодатная исповедь: после нее многие в храме видели на глазах у Елизаветы Федоровны слезы умиления. За этой Литургией преосвященный Михей возложил на о. Анатолия золотой наперсный крест.
После Литургии Великая Княгиня пригласила к себе на чай епископа Михее, настоятеля обители о. Ксенофонта и старца о. Анатолия. И в этот же день Великая Княгиня посетила старца Анатолия в его келлии при Владимирской церкви. Вечером Великая княгиня посетила Иоанно-Предтеченский скит, куда женщин по скитскому уставу никогда не пускали, разве что в такой праздник, как Неделя жен-мироносиц. Для будущей преподобномученицы было сделано исключение. В храме Иоанна Предтечи Елизавета Федоровна отстояла вечернюю, затем она посетила скитоначальника о. Феодосия и старца о. Нектария и долго и тепло с ним беседовала.
В последний день своего пребывания Елизавета Федоровна ездила в Шамординский монастырь. Вернувшись, Великая Княгиня вновь пожелала видеться со старцем Анатолием и имела с ним у себя в покоях продолжительную беседу. Потом удостоила вторичным посещением старца о. Нектария.
Пребывание подвижницы произвело на оптинцев сильное впечатление, они увидели в ней образ глубокого смирения и кротости, приняли ее как свою, допустив в святая святых Оптиной пустыни – в скит. При прощании с Елизаветой Федоровной преосвященный Михей сказал: «Благодарю вас не за посещение только, а за ту ласку, которую вы оказали всем нам. Говорю не от своего имени, а по просьбе всей братии. Мы поражены тем простым, задушевным и ласковым отношением, которого вы удостоили нас, а потому братия просила меня земно благодарить вас». Епископ Михей при этих словах в полном облачении на амвоне совершил великий поклон Елизавете Федоровне; вместе с ним поклонилась до земли вся Оптинская братия, в том числе и старец Анатолий. Так Оптина выразила почитание того крестного пути, которым пошла впоследствии будущая преподобномученица Елизавета Федоровна. В ответ она также совершила великий земной поклон. Во время прощания при переправе на пароме через Жиздру братия, стоя на берегу, пела догматик 5-го гласа «В Чернем мори неискусобрачныя Невесты образ написася иногда...».
Осталось тайной то, о чем беседовала Великая Княгиня с Оптинскими старцами о. Анатолием и о. Нектарием. Но, безусловно, эти беседы со святыми старцами стали духовным приуготовлением Преподобномученицы к ее крестному подвигу.
Духовный авторитет
В 1914 г ., 19 июля/1 августа в день памяти преподобного Серафима Саровского началась первая мировая война. Через месяц после ее начала преставился настоятель Оптиной Пустыни архимандрит Ксенофонт, управлявший обителью в течение 15 лет. «У нас в обители печальная новость: архимандрит о. Ксенофонт скончался 30 августа в 6 часов вечера. 2 сентября будут отпевать», - сообщал Старец в письме к одному из своих духовных чад.
Духовный авторитет старца Анатолия был столь велик, что у него спрашивали, на кого класть жребий при избрании нового настоятеля. Монах Нестор Сучков писал в письме к С. Н. Шатровой: «После смерти о. Ксенофонта теперь Батюшка – как старец, без его благословения ничего не делается, даже выбирали в настоятели, спрашивали, на кого жребий класть, представлены два кандидата: о. Исаакий и о. Феодот». Настоятелем был избран иеромонах Исаакий (Бобриков) (28, с. 71), которому суждено было стать последним настоятелем Оптиной Пустыни.
Приезд в Петроград в 1916 г .
Старец Анатолий несколько раз приезжал в столицу Российской Империи – Санкт-Петербург. Во время приезда в 1914 г . Старец останавливался в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
Один из студентов вспоминал: «Как только стало известно, что приехал в Петербург и находится у нас в академии Оптинский иеромонах о. Анатолий, мы, путешествовавшие в Оптину Пустынь, сейчас же отправились в покои преосвященного ректора академии повидаться с о. Анатолием и насладиться его общением и его беседой. А он – все тот же: светлый, бодрый, подвижный, любвеобильный, смиренный, и нет ничего удивительного, что на всех видящих его теперь, начиная от преосвященного ректора академии до студентов и служащих в академии, этот смиренный старичок произвел неотразимое впечатление. Пошли же, Господи, мудрому Старцу, Батюшке с детским лицом и ангельской душой, светлому подвижнику земли русской, о. Анатолию здоровья и сил еще на многия и многия лета!» (И. Смоличев «По святым обителям»)
© 2005-2018 Оптина пустынь - живая летопись