Преподобный старец Никон

В Козельске преп. Никон поселился в конце июля 1924 года вместе с отцом Кириллом Зленко. По приглашению настоятеля Успенского собора он составил небольшой монашеский хор для праздничных Богослужений. Служил преп. Никон довольно часто, когда его просил настоятель или второй священник, и во дни особо почитаемых святых. Неожиданно для него самого появился у него дар слова назидания. С разрешения настоятеля преп. Никон стал произносить проповеди. Эти проповеди не блистали красноречием, но были просты, доступны, понятны. Все, что он говорил, было взято не из книг, а опытно узнано и пережито им самим. Проповеди были насыщены твердой верой в Бога и Его святые заповеди, и поэтому так сильно действовали на души, внимающие им. Замечательно, что подобно своему старцу Варсонофию, он обладал редким даром вникать в смысл слов Священного Писания.

Когда преп. Никон переехал в Козельск, ему было 36 лет. Полный сил и энергии, он всю свою жизнь посвятил служению Богу. Число его духовных детей постепенно увеличивалось. Старец Нектарий многих приезжающих к нему в Холмищи посылал к преп. Никону. И не только старец, но и преп. Исаакий, о. Досифей и о. Мелетий направляли к старцу Никону обращающихся к ним. А он за святое послушание принимал всех. Твердо памятуя слова апостола: «Образ буди верным словом, верой, духом, чистотою», – он был прекрасным образом пастыря, душу свою полагающего за овец своих. Не щадя ни сил, ни здоровья, он приносил в жертву свои желания, стремления и интересы ради спасения душ пасомых. Сколько внимания, сколько забот и любви отеческой проявлял он по отношению к каждому, обращающемуся к нему. Многим старым, безсильным и больным, не имеющим возможности заработать себе на пропитание, помогал он материально, деньгами, продуктами – делясь с ними тем, что присылали и приносили ему. Своих духовных детей преп. Никон принимал ежедневно. В доме, где он жил, при кухне, была маленькая комнатка с одним окном на улицу. В ней помещались ожидающие приема.

Обычно преп. Никон выходил из своей комнаты и сам по своему усмотрению приглашал кого-либо к себе. Он усаживал приходящего, а сам садился напротив, возле икон. Исповедовал старец Никон изумительно хорошо. Он умел так расположить к себе человека, наводящими вопросами раскрыть перед ним, а вернее перед Богом, всю душу, что кающийся забывал ложный стыд и легко и свободно открывал грехи, которые много лет тяготили совесть. Этот дар проникновения в душу, по-видимому, он получил от старца Варсонофия, дополнив полученное внимательной, трезвенной своей жизнью. Человек выходил от старца Никона как бы возрожденный, омытый, очищенный от душевной скверны. Какое блаженство ощущала облегченная совесть после такой исповеди. От своих духовных чад старец Никон требовал безпрекословного послушания, искренности и простоты. Он не выносил самочинников, любящих исполнять свою волю и настаивать на своем мнении, не выносил двоедушия, хитрости, лукавства, лжи. Утром и днем он никого не принимал, за исключением своих оптинских братий, приезжих или тех, кому необходимо было экстренно побеседовать с ним. Помимо исполнения всего монашеского правила, он отвечал на письма своих духовных чад. В этом деле ему отчасти помогал о. Кирилл. К матери Амвросии в общину преп. Никон приходил раз в неделю, а иногда и чаще, для духовного собеседования. В общине собралось уже около десяти сестер, не считая приезжих, иногда подолгу живущих в ней. Все сестры были духовные чада старца Никона.

Таким образом три года в Козельске преп. Никон провел в трудах пастырских. В июне 1927 года совершилось то, чего боялись и со страхом ожидали все. Преп. Никон и отец Кирилл были арестованы и заключены в тюрьму. Одновременно был арестован отец Агапит (в миру Михаил Таубе). Трудно описать скорбь духовных детей старца Никона. Лишась его, они в полном смысле слова осиротели. Почти полгода, проведенные старцем в Калужской следственной тюрьме, они жили надеждой, что его отпустят на свободу. Общими трудами собирали ему передачи с продуктами питания и другими необходимыми вещами. Большим утешением для духовных детей была возможность писать ему письма или записки и получать ответ. Некоторые из духовных детей простаивали под окном тюрьмы в надежде увидеть лицо своего дорогого отца и его благословляющую руку.

В январе 1928 года «следствие» было закончено. Преп. Никон был осужден на три года в лагерь на Соловки. В день отправления этапа, 27 января 1928 года, на Калужском вокзале собралась толпа духовных чад и почитателей преподобного, провожая его в последний, далекий и неведомый путь. В марте этап прибыл в г.Кемь. По причине циклона, пронесшегося над Белым морем, сообщение с Соловками было прервано, так что всех арестованных поместили в лагерь Кемь перпункт. Там он провел два с лишним года. Из-за болезни ног (расширение вен) его освободили от тяжелых физических работ и поставили сторожем складов. Жил он в одном бараке с о. Агапитом. Работой сторожа преп. Никон был вполне доволен, т.к. она давала возможность уединяться, молиться и иногда читать. Из лагеря он писал часто. Письма его были неизменно насыщены бодростью, с преданием себя и всех воле Божией. Несмотря на бодрый тон, иногда ясно было, как тяжела и мучительна была для него создавшаяся обстановка. Не говоря уже о милой Оптиной, этом потерянном Рае, он с сожалением вспоминал о своей уютной комнате в Козельске, считая, что «за грехи свои недостоин он тихого жития».

Духовные дети и почитатели его часто писали письма, посылали посылки. Благодаря этому, ни в деньгах, ни в продуктах преп. Никон не испытывал острой нужды. Он братски делился всем добром с о. Агапитом, пока их не разлучили. В августе 1928 года о. Агапита отправили в «командировку» куда-то в лес, и преп. Никон потерял его из виду. Самого преп. Никона в апреле 1929 года перевели на Попов остров Карельской республики. Там он работал счетоводом в лагерной канцелярии. Незадолго до окончания лагерного срока возвратился из своих скитаний о. Агапит. Оба монаха получили направление на вольную ссылку в город Архангельск. Перед отправкой, на медицинском осмотре, врач обнаружил у преп. Никона далеко зашедший туберкулез легких. По совету о. Агапита, он не стал просить о перемене места ссылки по состоянию здоровья, а предался воле Божией. В июне 1930 года о. Никон с о. Агапитом прибыли в Архангельск, где прожили вместе до августа того же года, когда преподобного переместили в г. Пинегу Архангельской области. С сожалением и грустью покидал преп. Никон своего собрата, с которым так сблизился за годы страданий.

После долгих поисков в окрестностях Пинеги, преп. Никон поселился в деревне Вонга, а спустя два месяца переехал в деревню Воспола, в трех километрах от Пинеги. С большим трудом он нашел себе квартиру в доме пожилой женщины, которая кроме большой оплаты деньгами поставила условием своему квартиранту выполнять все тяжелые физические работы по дому. Преп. Никон согласился на все: выбирать было не из чего. С наступлением зимы 1930 года он почувствовал резкое ухудшение здоровья. Он не придавал этому значения, считая, что это связано с простудой. По-прежнему ходил в Пинегу «отмечаться», посещал церковь и ходил на почту.

Преп. Никон жил один, и, хотя жил он среди мирян, жизнь его была мироотреченная. На нем в полной мере оправдались слова одного святого отца: «Не в уединении тела, но в благосостоянии и тишине сердечной иноческое совершается житие». Не оставлял он и своего пастырского долга, и в ссыльном житии находился в переписке со своими духовными чадами.

На своей новой квартире преп. Никон быстро убедился, что хозяйка его – женщина с исключительно злым и жестоким характером. Казалось, что сам бес вселился в нее, заставляя мучить его, чтобы испытать его терпение. Она даже запрещала ему принимать посетителей, иногда навещавших его.

По состоянию здоровья преп. Никон был освобожден от тяжелых работ, в основном, из-за больной ноги с расширенными венами. К тому же болезнь легких делала его совсем нетрудоспособным. Хозяйка его это знала, но не считалась с этим. Она не давала ему ни отдыха, ни покоя. Изнемогая от слабости, он выполнял все: возил на санках воду из колодца, колол, пилил и носил дрова, расчищал снег, ставил и подавал самовар, колол лучину и многое-многое другое. И все это при постоянно повышенной температуре.

В Пинеге преп. Никон встретил одного из оптинцев – о. Петра, который знал по рассказам других о тяжелом нраве хозяйки и не один раз предлагал ему поселиться вдвоем с ним. Но он, верный своему намерению жить только по воле Божией, по-видимому считал, что испытываемое им послано Самим Богом, и от подобных предложений молча уклонялся. Он неоднократно писал из ссылки разным людям: «Веруя в пекущийся обо мне Промысел Божий, боюсь направлять по своему смышлению свою жизнь, ибо наблюдал, как своя воля приносит человеку скорби и трудности. Да будет же воля Божия, благая и совершенная».