Слышавшие рассказ Батюшки очень расстроились по поводу остриженных волос. Старец Анатолий достал откуда-то бумажный пакетик и развязал его. Там оказались его остриженные волосы. Старец переложил их в чистую бумагу, завернул и надписал: «М. Анатолии Мелиховой» и отдал пакетик матушке Анатолии. «Я попросил себе эти волосы. Им ведь они не нужны. И они мне их отдали. Да, хорошие люди, хорошие... Знаешь, тот, кто меня арестовал, после сказал, что по ошибке меня арестовал, и просил простить его и даже руку у меня поцеловал. Я сказал, что это ничего, что я очень рад, что съездил в Калугу».
Свою «арестантскую» поездку в Калугу в сопровождении чекистского конвоя, поругание и тяжкие страдания Старец описывает с детским беззлобием и райским благодушием как духовное паломничество. Старец никого не осудил. В тяжких испытаниях Старец явил правду Божию, исполнил заповедь Господню о любви к врагам: благословлял глумившихся, прощал ненавидевших, молился за обижающих и гонящих (Мф. 5, 44).
Принятие схимы
Тяжелые переживания последних лет сильно расстроили и без того слабое здоровье старца Анатолия. Летом 1921 г ., за год до кончины, он пережил сильное обострение болезни – грыжи. В это же время заболел келейник о. Евстигней и был помещен в монастырскую больницу. Помогать Старцу послали его духовную дочь монахиню Амвросию из Шамординского монастыря. Она поселилась в «ожидальне» и вместе с доктором Казанским, приехавшим в Оптину из Кронштадта, следила за состоянием Старца. Утром и вечером неопустительно совершали совместное молитвенное правило, старец Анатолий лежал в постели, правило читал келейник о. Вакх. Даже во время тяжких страданий Старец не переставал заботиться о следивших за ним врачах и келейниках, спрашивал, есть ли у них что поесть, и из каждого кушанья пробовал и благословлял. Несмотря на всю заботу помощников, болезнь обострялась. Старец все более слабел, ничего не ел, стал совсем бледным, часто впадал в забытье. Положение Старца было столь тяжелое, что настоятель архимандрит Исаакий благословил его принять схиму.
Во время пострига Старец был так слаб, что не в состоянии был сам держать свечу, схимнические обеты произносил едва уловимым голосом. Казалось, надежды на выздоровление нет. Но прошло несколько тяжелых дней после принятия схимы, и по милости Божией Старцу сделалось лучше, он начал немного есть, стал подниматься с постели. Теперь на Старце была схимническая скуфейка с белым крестом, в которой он запечатлен на последней фотографии.
Во время болезни, вскоре после принятия схимы, Старец попросил мать Амвросию, дежурившую у его постели, почитать одну книжку, где описывалось, как на море тонул корабль и каждый спасался как мог: кто садился в лодку, кто на доску, кто просто уплывал, только капитан стоял у руля и молился, никуда не уходил, стоял и молился до конца, и перед ним разверзлись небеса – и он увидел Спасителя...
Этим чтением Старец прикровенно указал на смысл подвига последних Оптинских старцев, оставшихся в Оптиной Пустыни до конца, несших во время «шторма» молитвенное и исповедническое служение у руля накренившегося корабля России.
Едва окрепнув, Старец вновь открыл двери своей келлии для приходившего народа.
Многочисленные духовные чада спрашивали Старца, кому он передаст их после смерти своей. Старец говорил келейнику: «Ну, кому, кому я их передам? Ну, скажи, кому? Пусть Царица Небесная их управит Сама».
Преставление
За две недели до кончины Старец Анатолий после Божественной Литургии зашел на могилку своего великого аввы старца Амвросия, стал на место, где впоследствии был погребен, и несколько раз повторил: «А тут ведь вполне можно положить одного. Как раз место для одной могилки. Да, да, как раз...» (М. Анатолия, 7; 35, с. 12).
3 июля 1922 г ., в день Ангела, старцу Анатолию пели «многая лета». Он слушал, слушал и... прозорливо остановил пение: «Довольно «многия лета»...»
Духовная дочь Старца Ольга Черепанова пригласила его 11 июля к себе на именины. Несмотря на большую слабость, чтобы не огорчать именинницы, Старец не отменил этой поездки. Оттуда о. Анатолий поехал к другой имениннице – игумении Ольге на дачу. В Оптину Пустынь он вернулся 15 июля. За это время болезнь еще более обострилась. Келейник о. Евстигней рассказывал: «Как только вошел в келлию, началась рвота, и до 29-го он был болен: день-два полежит, потом опять принимает и занимается. Температура была в эти дни неровная – то 39 ° с десятыми, то 35 ° с десятыми. 28-го занимался весь день, ходил, исповедал человек тридцать, провожал отъезжающих. А вечером появилась отрыжка. Я сходил за доктором. 29-го не поднялся – в постели подписал несколько писем и повестки. Доктор заходил в 9 часов утра и в 8 часов вечера. Делали два раза впрыскивание. Когда спросили доктора о здоровье Батюшки, он сказал, что ничего особенного нет, а его обыкновенная болезнь».
Вечером 29 июля 1922 г . в монастырь приехала «чрезвычайка». Комиссары допрашивали Старца, хотели тут же увезти. Старец Анатолий, как всегда, сохранял мирное расположение духа и только попросил отсрочить арест на день, чтобы ему можно было приготовиться «в путь». Чекисты согласились, пригрозив при этом о. Варнаве, чтобы назавтра Старец был обязательно готов к отъезду.
Последнюю ночь Старец Анатолий провел один у себя в келлии без сна. Келейники боялись безпокоить Батюшку. К утру Старец сильно изнемог. Когда о. Евстигней рано утром вошел в келлию Старца, нашел его стоящим на коленях на полу у кровати. «Что с вами, Батюшка?» Старец сказал, что ему нехорошо, но не позволил позвать доктора, ибо не хотел никого безпокоить. Келейник помог Старцу лечь на кровать и спросил благословения позвать казначее о. Пантелеимона – он был опытным фельдшером. Старец несколько минут не отвечал. Потом сказал: «Сходи». Это было его последнее слово. Когда келейник о. Евстигней вернулся, Старец неподвижно сидел в кресле со склоненной набок головой: батюшка Анатолий в молитве предал свою душу Богу. Вскоре пришел о. Пантелеимон, которому некогда Старец Амвросий предсказал монашество в Оптиной Пустыни.
Преподобный Анатолий скончался 30 июля 1922 г . В 5 часов 40 минут утра.
Наутро приехала комиссия. Выйдя из машины спросили: «Старец готов?» «Да, готов», – ответил о. Варнава и открыл перед посетителями дверь: посреди келлии стоял гроб с телом «приготовившегося» Старца. Так Господь чудно призвал к Себе Своего верного раба, сподобив Своего угодника молитвенного приуготовления в последнюю ночь «в путь все земли», не попустив надругаться над Своим избранным сосудом.
Погребение
Отпевали старца Анатолия в Казанском соборе – единственном храме, где еще совершалась Литургия. Непрерывно служились панихиды, духовные чада читали Псалтирь, оставаясь на ночь. А близ алтаря Введенского собора готовили могилу. В той самой часовне, где были погребены старцы Амвросий и Иосиф, на том самом месте, где о. Анатолий долго стоял за две недели до своей кончины. Когда копали могилу, случайно задели гроб старца Макария. Тело блаженного старца почивало нетленным. Это чудесное знамение стало утешением для братии накануне закрытия Оптиной Пустыни и как бы залогом будущего ее открытия и прославления преподобных отцов Оптинских. Старец Анатолий сподобился быть погребенным возле своего великого аввы – преподобного Амвросия. По свидетельству очевидцев, могила старца Анатолия после погребения несколько дней благоухала неизреченными ароматами.
В часовне, над могилой старца Анатолия, было воздвигнуто надгробие. И на свежеокрашенном белой краской дереве, пришедшем на смену белому мрамору прежних времен, отчетливо выделялась надпись: « О сем уразумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще имате любовь между собою » (Ин. 13, 35). « Пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает » (1 Ин. 4, 16).
Через год, 6/19 августа 1923 г ., на праздник Преображения в Казанском соборе была отслужена последняя Божественная Литургия, после чего храм опечатали и богослужения в Оптиной прекратились почти на 70 лет.
Прославление
© 2005-2018 Оптина пустынь - живая летопись