Теперь стыдно, а после, на Страшном суде, не раскаявшемуся открывать грехи придется перед тьмами Ангелов и людей, – не страшнее разве будет? На всемирном позорище… Нет, братие и сестры, от Бога не скроешься. Итак, кто скрывает на исповеди свои грехи, тот удваивает их, ибо такой человек к греху, который скрыл, прибавляет другой грех: он лжет перед Богом, Который Сам невидимо стоит, принимая исповедание наше.

Из жития преп. Нектария старца Оптинского: «Батюшка говорит мне, – вспоминал один из его учеников, – вытряси прежде самовар, затем налей воды, а ведь часто воду забывают налить и начинают разжигать самовар, а в результате самовар испортят и без чаю остаются. Вода стоит вот там, в углу, в медном кувшине, возьми его и налей.

В обители все стоит в зависимости от распределения времени. Если не остается ни одного свободного часа, ни одной, как говорится, минутки, то не и может быть и речи о регулярном ежедневном чтении.

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Когда я стала жить в городе, то стала чаще ездить в Оптину пустынь, к отцу Амвросию. Узнав, что я еще не бывала по святым местам, он посоветовал мне съездить в Москву, помолиться у всех угодников и чудотворцев московских, приложиться к их святым мощам, а затем побывать в Троице-Сергиевой, в Новом Иерусалиме, в Вифании... Я с радостию ухватилась за этот совет и тот час же решилась ехать. После тяжелой моей жизни эта поездка подействовала на меня так благотворно, что я стала совершенно оживляться.

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Оптиной я не знала, о старцах не имела понятия, не знала, что с ними говорить, даже и помыслить о беседах с ними боялась; но когда услыхала рассказы про великого старца отца Амвросия Оптинского, про любовь его к страждущему человечеству, - я бросилась к нему, под его покровительство, с растерзанным сердцем и измученной душой, с разбитым здоровьем, с жуткой боязнью сойти с ума в тоске по страстно-любимом муже...

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Слышу чей-то повелительный голос кричит:
- Вон отсюдова! Все - вон!
И вижу я со страхом, что из дому по воздуху пролетела вон вся мебель... Смотрю, из спальни моей выходит кто-то, точно священник, в золотой ризе, а лицо белой дымкой покрыто, и все рукой машет:
- Вон, - кричит, - все вон!
Обратился ко мне, грозит пальцем и говорит:
- А тебе Иоанн Креститель покажет путь, по которому ты должна идти!
С этим я проснулась.

- Ты милуша моя, не пугайся, но воду, которая в кружке твоей стоит, не пей! Посмотри, что в кружке! А впредь на ночь себе в кружку воду наливай сама.
После этих слов я тотчас же проснулась. Посидела на постели, подумала: что бы это значило, что мать моя ко мне явилась? Грустно мне стало, и я горько, горько заплакала; а воды, все-таки, из кружки пить не стала. Эта кружка была серебряная... Утром сняла я с нее крышку и увидела, что как сама кружка, так и вода в ней, позеленели. Стали разбирать дело и добрались до сути: меня, оказывается, хотела отравить одна женщина, близкая моему мужу.

Сон – чуткий нравственный барометр. Он изменяется (ухудшается, улучшается) от нашего духовного состояния. Хороший, крепкий сон подает Господь.
Вот что пишет о духовных причинах плохого сна православный врач Д.А. Авдеев:
 "Один пожилой человек, участвовавший в обустройстве возрожденного из руин монастыря, сказал мне: «Если бы Вы знали, как мне в обители сладко спится! А дома сплю хуже». Это и понятно. Молитва все делает сладким. К примеру, я и сам удивлялся, как это парой картофелин и тарелочкой супа, съеденными в монастырской трапезной, бываешь сыт на весь день. Благодать Божия насыщает!

Кажется, осень вступила в свои права. Погода стоит дождливая и холодная, а так хочется хоть немного солнца! Пусть оно не греет, как летом, но зато радует своими яркими лучами.