РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)
После этого я была раз сильно огорчена дерзостью моего мужа. Муж мой по-своему очень меня любил, но в болезни своей, которая у него возобновлялась ежемесячно, он невольно причинял мне много горя, да еще горя-то такого, что его ни сердце, ни благородное чувство изобразить не могут...

А тут его обуяла такая тоска, что хоть вой или кричи. И вместо того, чтобы со слезами исповедовать уныние духовнику, послушник стал искать себе развлечение. Он выпросил у одного рабочего ворох газет и принялся их читать, тогда как псалтырь и Ефрем Сирин оставались лежать на столе открытыми на тех же самых страницах. Развлечение спасало на время от тяготы, но и расслабляло душу, которая подвергалась ещё большим дьявольским нападкам и не имела сил противостоять греху.

Стоя за оградой этого поля, я ставил на неё свечи об упокоении усопших. Слева простиралась неровная, гористая и сухая местность, которая сотрясалась от сильного гула, от тысяч душераздирающих криков, которые могли тронуть даже самое жестокое сердце.

Однако бывает, по слову св. Иоанна Лествичника (в 26 Степени), и то, что от некоторых все страсти удаляются, кроме одной гордости, которая заменяет собою все прочие страсти; и потому надобно иметь осторожность, чтобы вместо плодов не принести плевел.

На днях мы забыли закрыть погреб, вспомнили только перед вечерней службой. Я шла мимо и решила посмотреть: много ли там воды. Заглянула, и увидела, что внизу, в темноте из угла в угол мечется маленький ежик!