«Вера — это талант, данный Богом».

 «Смирение — неугасимая, угодная Богу свеча!»

«Всякое испытание мимо смиренного пройдет и не коснется».

«Милость — это золото, смирение — бриллиант».

Протоиерей Сергий Четвериков (иеросхимонах Сергий, + 29 апреля 1947 года). Имя протоиерея Сергия Четверикова знакомо, пожалуй, каждому почитателю оптинских старцев, но мало кто в России знает о его судьбе, поскольку духовный писатель, подвижник и пастырь закончил свои дни на чужбине. Для благочестивого читателя неожиданным открытием будет даже то, что автора книги об иеросхимонахе Амвросии тоже следует поминать как иеросхимонаха ― как и старец Амвросий, о. Сергий келейно принял схиму с сохранением прежнего имени.

В декабре 1842 года был я по делам монастырским в городе Брянске Орловской губернии, и вздумалось мне пойти в тамошний девичий монастырь, где, отстояв утреню, в междучасие от утрени до обедни, вышел я из церкви и сел на лавочке отдохнуть. Тут подошла ко мне одна монахиня по имени Евгения, которая должна была пономарить во время следующей Литургии, и спросила меня:
– Из какого Вы, батюшка, монастыря?
Я ответил.
– Где Вы были и куда путь держите?
– Был, – отвечаю, – в Кромах и других городах.
– Хорош был, – спрашивает, – сбор в Кромах?

Преподобномученик Рафаил (Тюпин), иеромонах; расстрелян 28 ноября/11 декабря 1937 года. Преподобномученик Рафаил родился 20 июля 1886 года в селе Юрты Жерновской волости Ливенского уезда Орловской губернии в семье крестьянина Георгия Тюпина и в крещении был наречен Борисом. Начальное образование он получил в сельской школе. В 1912 году Борис поступил в Козельскую Введенскую Оптину Пустынь и исполнял здесь послушание повара. В 1914 году началась Первая мировая война и Борис был призван на фронт. Вскоре после начала военных действий он был ранен и попал в лазарет, а затем на окончательное излечение был направлен в Оптину Пустынь, при которой в те годы был устроен госпиталь.

Святая Ирина, родом славянка, жила во второй половине I века и была дочерью Ликиния, правителя города Магеддона в Македонии. Еще в юности Ирина поняла суетность язычества и уверовала во Христа. Согласно преданию, ее крестил апостол Тимофей, ученик апостола Павла. Желая посвятить свою жизнь Богу, святая Ирина отказалась от замужества.

(Христианин), ты воин и непрестанно стоишь в строю, а воин, который боится смерти, никогда не сделает ничего доблестного.  Станем трепетать не перед смертью, а перед грехом; не смерть родила грех, но грех произвел смерть, смерть же стала исцелением греха.

В 1997 году в Лавру приехала немолодая женщина по имени Лидия. Она была совершенно невоцерковленным человеком и ехала не для того, чтобы молиться или искать разрешения каких-то духовных проблем. Была проблема совсем другого рода. Лидия Сергеевна хотела забрать свою дочь Татьяну, которая, закончив университет, вдруг сказала, что не будет жить в миру

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Когда я стала жить в городе, то стала чаще ездить в Оптину пустынь, к отцу Амвросию. Узнав, что я еще не бывала по святым местам, он посоветовал мне съездить в Москву, помолиться у всех угодников и чудотворцев московских, приложиться к их святым мощам, а затем побывать в Троице-Сергиевой, в Новом Иерусалиме, в Вифании... Я с радостию ухватилась за этот совет и тот час же решилась ехать. После тяжелой моей жизни эта поездка подействовала на меня так благотворно, что я стала совершенно оживляться.

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Слышу чей-то повелительный голос кричит:
- Вон отсюдова! Все - вон!
И вижу я со страхом, что из дому по воздуху пролетела вон вся мебель... Смотрю, из спальни моей выходит кто-то, точно священник, в золотой ризе, а лицо белой дымкой покрыто, и все рукой машет:
- Вон, - кричит, - все вон!
Обратился ко мне, грозит пальцем и говорит:
- А тебе Иоанн Креститель покажет путь, по которому ты должна идти!
С этим я проснулась.

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)

Прошло со смерти мужа несколько времени; наступила весна; я стала ездить в деревню наблюдать за хозяйством; наступал праздник великого дня Пасхи... Опять увидела я знаменательный сон; сижу я, будто, в каком-то доме и слышу громкий голос, который повелительно говорит мне:
- Иди за мной!
Не видя никого, я пошла за этим голосом и шла куда-то далеко полем. Вижу вдали церковь. Подхожу к ней ближе, смотрю: церковь старая, без окон и без дверей, грязная, неоштукатуренная.
- Созижди мне ее! - говорит неизвестный голос.
Я отвечаю:
- Господи, денег нет у меня и не знаю, как за нее приняться!
- Созижди мне ее непременно! - повторил настойчиво и повелительно тот же голос.

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)
Только я легла в постель и стала засыпать, как увидела во сне, что меня кто-то будит и говорит:
- Что ты спишь? У мужа твоего добрых дел недостает!
Я, будто, повернулась на этот голос и вижу: стоят перед моей постелью два светлых юноши в белых одеждах и держат в руках весы...

РУКОПИСЬ НЕИЗВЕСТНОЙ МОНАХИНИ. - "ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ" (продолжение)
После этого я была раз сильно огорчена дерзостью моего мужа. Муж мой по-своему очень меня любил, но в болезни своей, которая у него возобновлялась ежемесячно, он невольно причинял мне много горя, да еще горя-то такого, что его ни сердце, ни благородное чувство изобразить не могут...

- Ты милуша моя, не пугайся, но воду, которая в кружке твоей стоит, не пей! Посмотри, что в кружке! А впредь на ночь себе в кружку воду наливай сама.
После этих слов я тотчас же проснулась. Посидела на постели, подумала: что бы это значило, что мать моя ко мне явилась? Грустно мне стало, и я горько, горько заплакала; а воды, все-таки, из кружки пить не стала. Эта кружка была серебряная... Утром сняла я с нее крышку и увидела, что как сама кружка, так и вода в ней, позеленели. Стали разбирать дело и добрались до сути: меня, оказывается, хотела отравить одна женщина, близкая моему мужу.

На мой крик сбежались из столовой все, а та, которой я внушила исполнить мною задуманноое, нимало не колеблясь, кинулась сперва к письменному столу, от него - к умывальнику и только, было, хотела протянуть руку к просфоре, как внезапно, точно отброшенная чьей-то могучей рукою, перевернулась вокруг себя один раз и грохнулась на пол в обмороке, а я на том же полу уже билась в конвульсиях припадка падучей. Внушенная оправилась скорее, а меня, внушительницу, отходили только через три часа, несмотря на помощь доктора, мужа моей подруги.