ОПТИНА ПУСТЫНЬ - живая летопись

Старайся более внимать себе, а не разбирать дела, поступки и обращение к тебе других, если же ты не видишь в них любви, то это потому, что ты сам в себе любви не имеешь.

Кто же воздерживается от всего и обучает душу свою не кружиться в беспорядке там и сям и не творить ни в чем воли своей, наипаче же в том, что не угодно Богу, но понуждает ее неотступно ходить в заповедях Божиих, с теплою любовию и со столь великим вниманием, как если бы шествовал на высоте воздушной, по какой-нибудь веревке, такой в короткое время обретет Бога, сокрытого в тех Божественных заповедях — Которого как только обретет, так забудет все и станет вне себя и, припадши к Нему, вседушно возжелает зреть Его и только Его Единого

В четырех отношениях должно тебе блюсти совесть свою безукоризненною: в отношении к Богу, к себе самому, к ближним и ко всем вещам, кои в руках у тебя.

Все это тебе ведомо; напомню, однакож, тебе главнейшее. — В отношении к Богу — пребывай в памяти Божией и ходи в присутствии Божием; сознавай себя носимым и хранимым силою Божиею, и ведомым к тому концу, для которого Он воззвал тебя к бытию; и себя и все свое посвящай на служение Богу и во славу имени Его; в Нем живи, на Него уповай и Ему предай участь свою, и временную и вечную.

Старец такой рассказ: "На Афоне у одного монаха был скворец, говорун, которого монах очень любил, увлекаясь его разговорами. Но вот странно, лишь только монах начнет исполнять свое молитвенное правило, скворец тут и разговорится, и не дает молиться монаху. Раз на светлый праздник Воскресения Христова монах подошел к клетке и говорит: "Скворушка, Христос воскрес!" А скворец отвечает: "Вот то-то и беда наша, что воскрес," и тут же околел. А в келии монаха разлилось нестерпимое зловоние.

Велико было его незлобие и прощение врагов, велико было его терпение в ссылке, где выносил он грубое обращение стражей, зной и стужу, голод и жажду. Трогательна его святая кончина. Стражи влекли его на край империи, в дикие страны, в ссылку и изгнание. И вот, от страшных мучений он стал изнемогать; видимо, близился его конец. В уединенной церкви мученика Василиска, близ г. Коман, остановился он и спутники его. Ночью явился ему святой мученик и сказал: «Мужайся, Иоанн! Завтра мы будем вместе». На следующий день стражи снова повлекли святого Иоанна дальше, но, видя полное его изнеможение и близость его кончины, принуждены были возвратиться назад.

Вспомним и другую святую семью, уже практически современную нам. Семью Царственных новомучеников Российских. В семье последнего русского Императора именно родители занимались воспитанием детей, родители руководили процессом обучения своих детей. Исследователи говорят о том, что «императрица Александра Феодоровна была первой и последней императрицей, столь "плотно” вникавшей в проблемы детской. Фактически она заняла должность главного воспитателя своих детей, ту должность, которую до нее занимали "полковницы” и генералы».

Некоторый муж, по имени Исидор, из князей города Александрии, отрекшись мира, удалился в монастырь. Всепреподобный настоятель монастыря, принимая его, сказал, что он весьма коварен, суров, зол и горд. И, желая проверить Исидора, предложил ему: «Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучался послушанию». Исидор ответил ему: «Как железо кузнецу, предаю себя тебе, святейший отче, в повиновение»

"...Ибо многие делают добро, но не от веры, потому угодить Богу не могут. Многие удерживаются от убийства, от воровства, от похищения, лихоимства, злословия, но делают то от страха человеческого, боятся гражданского наказания, а не от страха Божия, и это не от веры. Многие удаляются от нечистоты, но ради стыда человеческого, а не от страха Божия, то есть не от веры, ибо такие тайно дерзают на такое, о чем «стыдно и говорить»

Возлюбленные братия и сестры, чувствуете ли вы, что эта притча сказана для нас с вами, не для кого-нибудь другого, а именно для нас. Сколько нас здесь стоит, сколько нас здесь слушало евангельское чтение, у каждого свое сердце, каждый по-своему воспринимает слышанное. Головы склоняли все одинаково, но сердца по-разному слушали. Одни дремали или боролись со сном, а очнулись – Евангелие уже прочитано, и в сердце не осталось доброго семени слова Божия, его похитил враг. Иные будто внимательно слушали, но сердце их не восприняло всю глубину слов Спасителя, не прониклось ими, слова Спасителя не укоренились в сердце, и при искушениях эти люди изменяют Господу, отходят от Него.

Отцы сказали, что монахам несвойственно гневаться, также и оскорблять кого-либо, и ещё: «Кто преодолел гнев, тот преодолел демонов, а кто побеждается сею страстью, тот вовсе чужд иноческой жизни» и проч. Что же должны мы сказать о себе, когда мы не только не оставляем раздражительности и гнева, но и предаемся злопамятности? Что нам делать, как не оплакивать такое жалкое и нечеловеческое устроение душ наших? Итак, будем внимать себе, братия, и постараемся с помощью Божиею избавиться от горечи этой губительной страсти.

Как долг неотложный имеет всякий христианин, когда потеряет сердечный мир, делать все от него зависящее, что может способствовать к восстановлению его; так не меньше того обязательно лежит на нем не допускать, чтоб какие-либо случайности текущей жизни возмущали сей мир, разумею: болезни, раны, смерть сродников, войны, пожары, внезапные радости, страхи и скорби, воспоминания о прежних проступках и ошибках, словом — все, чем обычно волнуется и тревожится сердце.

Рассказывают про одну женщину. Она осталась одна с тремя малютками, и ей пришлось заниматься тяжелым трудом, чтобы хоть на что-то жить, кормить и растить своих деток. Сама она была слабая. Нужда подтачивала ее силы, а люди пользовались ее беззащитностью. Сколько, бедной, пришлось перенести обид! Она все терпела молча, заступиться-то было некому. Но и терпения у нее все же не хватило. Отчаялась мать и не знала, что придумать, чем облегчить свою жизнь. В горьких слезах забылась она однажды и видит: на воздухе стоит Она – Царица Небесная.

Однажды, сидя в келье, авва Арсений услышал голос, который говорил ему: «Ступай, и я покажу тебе дела человеческие». И, встав, вышел он на некоторое место. Тут Ангел Божий показал ему человека, который, нарубив  тяжелое бремя дров, пытался поднять его и не мог. Вместо того, чтобы отложить тяжести, человек этот снова начинал рубить дрова и прилагать к бремени. И так поступал много раз. Затем Ангел показал Арсению другого человека, который, стоя при колодце, черпал воду из оного и наливал в очень малое ведро; от этого вода снова изливалась в колодезь. «Подожди еще немного, — сказал затем Ангел, — и я покажу тебе еще нечто».

Возлюбленные братия и сестры, мы с вами живем на земле и как бы плывем по бурному житейскому морю. И волны этого моря порой так свирепы, так ве­лики и грозны, что, кажется, ничто их не укротит. Тя­жело и опасно плавание по морю природному, не­сравненно тяжелее и опаснее плавание по морю жи­тейскому. Как волны, на нас обрушиваются всякие невзгоды, опасности, притеснения или непонимание людей, ссоры, клевета, неурядицы

Один великий старец имел ученика, который жил рядом с ним, но в особой келье. Однажды старец услышал бесов, напевавших: «Горе нам от этих монахов: и к старцу приблизиться не можем, и к ученику его тоже, потому что последний разоряет и строит, и никогда не видим его праздным». Слыша это, старец понял, что от него самого гонит бесов присущая ему благодать Божия, а об ученике недоумевал: что это значит — разоряет и строит. Вечером он пришел к ученику и спросил: «Как живешь?»